Завтра ты умрешь. Анна Малышева
ни странно, ей стало легче – главное было сказано. Мир вокруг уже не был ни надежным, ни уютным, но все же он не казался призрачным и не вращался, будто пьяная карусель. Все встало на места, и она снова была взрослой женщиной, а не маленькой испуганной девочкой, у которой из средств самообороны есть только слезы.
– А ведь я еще вчера об этом подумала, – призналась Наталья. – Я была почти уверена, что никуда она не доедет.
Ольга издала то ли вздох, то ли всхлип и прижала к опухшему лицу мокрое полотенце. Отняв его, она обнаружила в другой руке кофейник и с удивленной гримасой поставила его на каминную полку.
– Я совсем не в себе, – пробормотала она. – Стала вещи собирать, а что беру, куда кладу – не понимаю. Зачем-то полезла картину со стены снимать, хотя она не моя… Потом гляжу – стою почему-то в мансарде, перед ее запертой комнатой, будто жду чего-то… Прямо нашла себя там, а как туда попала – не помню. Так ведь можно с ума сойти!
– Можно, – согласилась Наталья. – Тебе в самом деле нужно поскорее уехать. Помочь собраться?
– Давай, – Ольга испытующе взглянула на нее. – А вот ты, я смотрю, держишь себя в руках. Вы же с ней дружили!
– Давай оставим эту тему, – предложила Наталья тоном, не обещавшим сердечных излияний. Женщины перешли в боковое крыло, где располагались комнаты прислуги, и занялись сбором сумок. За семь лет службы в доме у Ольги накопилось внушительное приданое, но она и слышать не хотела о том, чтобы забрать его частями.
– Нет никакой охоты сюда возвращаться! – Женщина торопливо выхватывала вещи из шкафа и рассовывала их по сумкам. – Этот дом всегда был мертвым, с самого начала! Мы тут жили, как привидения, ни гостей, ни детей, ни праздников! Только эти кошки, да змеи, да рыбы, твои коктейли, ее припадки, эти дурацкие чучела, эта тишина…
– Как это произошло, ты не знаешь? – Наталья, не поднимая головы, укладывала в сумку коробки с обувью. Свои вещи, как и вещи хозяев, Ольга содержала в идеальном порядке, так что паковать их не приходилось, и комната пустела на глазах.
– Михаил Юрьевич сказал только, что это было ночью, и она, вероятно, уснула за рулем.
– Уснула?! – Наталья остановилась, прижав к груди коробку с кроссовками. – Как она могла уснуть?!
– Он сказал, вскрытие покажет. – У Ольги снова задрожали губы. – Он сам-то ничего не знает. Генрих туда поехал один, его с собой не взял. Михаил Юрьевич стал такой покорный, прямо как ребенок! Куда посадишь, там сидит… Господи, а дети-то! – воскликнула она, и женщины обменялись тяжелыми вздохами. – Девчонкам всего по десять лет! Вот уже и сироты…
– Ну матери-то они уже пять лет не видели, – напомнила ей Наталья. – Получается, что к лучшему. На первое время можно будет и скрыть от них. А там… У детей все быстрее заживает.
– Скажи еще, как на собаках! – возмутилась горничная. – Неужели их даже на похороны не привезут? Это уж, я не знаю, как будет выглядеть! Какая бы она ни была, а все-таки мать…
Она хотела прибавить