Родить, чтобы воспитать. Петр Люленов
этого не понимает, и ему никто не подсказывает, что учительницу надо слушать внимательно и запоминать все то, чему она учит, а не спорить с ней или еще хуже ― оскорблять ее».
Последние слова старого соседа опять вывели Фому из равновесия. Он вспылил, вскочил со своего места и начал обзывать учительницу, обучающую его сына, нецензурными словами. И стал доказывать, что не он виноват в том, что его сыночек плохо учится в школе, а сама учительница в этом виновата, заявив: «Лучше бы она на себя посмотрела, коза несчастная, и как следует готовилась бы к урокам. Ты должен знать, что у хорошего учителя ученики тоже хорошие. А эта накрашенная краля еще жаловаться задумала на моего Илюшу. Видите ли, он не слушается ее, плохо учится, и в этом я тоже виноват. Но не я же учу его грамоте? Вот пусть учительница как следует занимается своим делом! Плевать я хотел на такую учительницу, которая жалуется, что ученики ее не слушаются. Да кто же будет ее слушаться, когда она сама еще ребенок? Понаслали в наше село одних малоопытных подростков вместо серьезных учителей и ждут, чтобы они, будучи еще детьми, учили наших детей. Вот и не получается ничего из этой глупой затеи».
Видимо, Фома Перцев осознал, что и здесь наболтал лишнего, потому что перестал кричать и уже тихим голосом продолжил свой монолог, доказывая, что учитель должен быть требовательным человеком, которого ученики должны бояться. Он твердил: «Только страх может заставить подростка, чтобы он как следует учился. Именно строгое наказание ученика заставит его слушаться на уроках. А вместо этого учителя только ноют, что какой-то ребенок их не слушается. Тоже мне, учителя! Гнать надо таких учителей с работы! Знаю я, как правильно надо воспитывать детей! Я уверен, что без использования ремня здесь не обойтись. Вот я своих детей поэтому и бью, чтобы они лучше понимали меня. Разве я не прав?»
Старик понимал, что его собеседник в корне не прав, но одновременно осознавал, что этому испорченному мужчине трудно объяснить, что он плохо ориентируется в методах воспитания детей. Поэтому стоит ему сказать прямо, что он не прав, как он снова вспылит. Закричит на всю улицу и начнет доказывать, что только ремнем и страхом можно добиться, чтобы ребенок тебя слушался и выполнял твои требования. Немного подумав, дед Никодим ответил: «Не могу полностью отрицать твои методы воспитания, потому что из практики знаю, что иногда и строгость помогает. Однако я вынужден тебя огорчить. Я считаю, что постоянный страх и чрезмерная строгость плохо влияют на воспитание ребенка. Он, бедняга, конечно, будет дрожать перед тобой, боясь ремня. А что будет, когда ребенок подрастет? Ты же не сможешь его бить после того, когда ему исполнится двадцать лет? Он тебе больше не позволит издеваться над собой. И недалек час, когда сам начнет воспитывать родителя. Вот тебе и результат такого метода воспитания детей, когда вырастают плохие и очень злые люди. Освободившись от страха перед родителями, такой человек остается со злостью, которая требует мести за причиненный ему