Из архивов тайного суда. Вадим Вольфович Сухачевский
на станции пришли две телеграммы-молнии, одна для вас, из Москвы, другая – для их высокопревосходительства, из Одессы.
– Зачитайте.
– Гм… Никак невозможно-с. Та, что из Одессы, – с пометкой: «Вручить лично. Секретно».
– Но их высокопревосходительство почивают.
– Да, да, я слышу…
Еще бы! От генеральского рыка телефонный аппарат сотрясался на тумбочке.
После некоторых раздумий начальник поезда решился:
– Зная вас лично как адъютанта его высокопревосходительства, могу вручить обе телеграммы вам лично.
– А зачитать?
– Никак не могу-с.
– Так знаете ж меня.
– Увы, лик через телефонный аппарат не передается; что если это и не вы? А тут: «Секретно, лично»…
– Хорошо, скоро у вас буду.
– Сейчас пришлю кондуктора, чтобы провел вас через вагоны.
– Не надо, – сказал я, – у меня имеется свой универсальный ключ.
С этими словами я положил трубку, наскоро оделся, тихо вышел из спальни, так же бесшумно проследовал через кабинет и через столовую, где на кушетке спала Юлия Николаевна; снова же не произведя никакого звука, открыл замок своей отмычкой, а, выйдя, запер дверь за собой.
В отсеке для прислуги и прочих было темно и все две двери закрыты. Вот так же бесшумно, как я, запросто мог и Аспид проникнуть в генеральские покои. Подумав об этом, я включил электрический свет, распахнул сразу две двери и скомандовал:
– Подъем!..
Солдаты сразу повскакали с мест и выстроились в одних подштанниках:
– Так точно, ваш-высок-благородь!..
Офицеры же Охранки, повели себя отнюдь не по-военному – прежде, чем скинуть ноги на пол, долго протирали глаза, что-то бурчали себе под нос.
«Толстовец», лежавший на верхней полке, тоже хотел было с нее слезть, но я сказал:
– К вам, господин Балуев, это не относится, можете спать. Вы же, господа военные, должны неусыпно быть на посту, всегда при оружии в руках. Любого постороннего немедля задерживать до моего возвращения.
– Так точно, ваш-высок-благородь!
Солдатỳшки – бравы ребятỳшки похватали винтовки и взвели затворы. Офицеры, блондин и брюнет, оставались сидеть, но тоже взяли в руки свои наганы и взвели курки. На этих я, однако, рассчитывал куда меньше, поскольку глаза у обоих были соловые, и из их каюты изрядно несло сивухой.
Я уже было отпирал дверь в тамбур универсальным железнодорожным ключом, также у меня имевшимся, но тут меня настиг толстовец Балуев, все-таки вскочивший и дошлепавший до меня босиком, в одном дезабилье, и зашептал:
– Позвольте, господин штабс-капитан…
– В чем дело, господин Балуев?
– Гм… Великая просьба… Не могли бы вы переселить меня в другую каюту?
– Что, соседи обижают? – спросил я.
– Да не то чтобы… но… водку изволили пить до самой ночи…
– Что ж, – ответил я, – водку пьянствовать – не слишком с их стороны достохвально, однако воспретить я им никак не могу, мы сними – по разным ведомствам.
– Да водка бы – ладно еще; так