Приказано: выстоять!. Анатолий Петрович Горшков
там уже стояла машина техпомощи. Общими усилиями перевернули истребитель, и он встал на шасси. Техники поблагодарили наших товарищей за помощь, которая пришла вовремя…
ГЛАВА IV
Но «зацепиться» нам у Плавска и Черни не пришлось. 15 октября был получен приказ всем истребительным батальонам отойти в Тулу. В Плавск за нами пришел эшелон. Туда же подтянулись все подразделения, разбросанные на возможных направлениях ударов врага. Однако встретиться с ним наш черед не настал. Весь день 16 октября мы были в дороге.
Бомбежки, бомбежки, бомбежки… Чем ближе подходила к нашим врагам линия фронта, тем ожесточенней они становились, тем чаще звучала команда «воздух».
– А у эвакуированных и команду-то некому подавать было, – говорит политрук роты железнодорожников Тюрин. Он едет в нашем вагоне. Все эти дни он со своими бойцами восстанавливал разрушенное полотно, путевое хозяйство. – Женщины хватают детишек да в кювет и в лес. А то и в чистое поле. А они, гады, из пулеметов по ним…
Тюрин замолчал, глядя в окно. Молчали и мы.
– Вот и сейчас место проезжать будем, – привстал вдруг политрук. – Детдомовцев разбомбили. Два прямых попадания. Пацаны-то даже из вагонов не успели выскочить… Маленькие такие лежали, будто уснули… А многих – в клочья разнесло. Подъем пути здесь. Машинист снижает скорость. Вот и подстерегли…
Наш эшелон пошел медленней, тяжелей.
– Вот она, их братская могила, – сказал Тюрин, и я увидел свежий холм земли между двумя обгоревшими вагонами. На крыше одного из них угадывался красный крест.
– Пособирали ручки, ножки, да и закопали…
– Не трави ты душу, политрук, – сквозь зубы процедил Васильев. – И без тебя тошно.
– Злей воевать будешь, – тихо сказал Тюрин.
Невеселым оказалось наше возвращение. И все же, что ни говори, мы вернулись домой. Шахтеры получили обещанные двое суток увольнения и тут же уехали. Остальные батальоны, по распоряжению обкома партии переведенные на казарменное положение, также получили сутки отдыха. Отдав необходимые распоряжения, я поехал в обком партии. Вместе со мной был и командир косогорцев Николай Петрович Ведерников. Принял нас второй секретарь Александр Владимирович Калиновский. Объяснить себе, откуда этот невысокий, худощавый человек брал жизненные силы, энергию, я не мог. Он поспевал везде, иногда мне казалось, что ему удавалось одновременно появляться в совершенно разных концах области. Когда он спал, ел, бывал дома, я не знал. Он все время работал.
– Садитесь, друзья, – Калиновский быстро пошел нам навстречу, едва мы заглянули в дверь кабинета, энергично пожал руки, усадил. Он похудел за те дни, что мы не виделись, глаза, и так глубоко посаженные, ввалились еще больше. Значит, и он не двужильный, подумал я. Значит, тоже устает.
– Что разглядываешь, Анатолий Петрович? – засмеялся он, уловив мой оценивающий взгляд, – и так красавцем никогда не был, а тут… – он махнул рукой. – Рассказывайте.
Я доложил о проделанной работе, назвал потери – трое убитых, восемнадцать