Праздничный коридор. Книга 3. Валентина Ильянкова
материалы какие-никакие можно домой принести. К дому можно было бы пристройку сделать и на лето приезжим еще одну комнату сдавать.
Уходить из школьного коллектива Иван Кузьмич не хотел и воровать материалы для пристройки тоже не собирался, а потому перестал дома маме рассказывать о Сережиных школьных успехах. А в школе продолжал выслушивать Сережину учительницу, не пытаясь оказать какое-то влияние на Сережино воспитание, так как знал, что единственный авторитет для сына – Мария, его мама. И все его попытки по перевоспитанию сына немедленно будут пресечены женой. Дома будет страшный скандал с истерикой жены, оскорблениями в его и Ксюшин адрес, угрозами развода и лишением всех материальных прав.
Но каждый раз, после очередной жалобы учительницы на недостойное Сережино поведение, у него начинало тяжело и болезненно, с какими-то затяжными перебоями, стучать сердце. Он уходил в свою хозяйственную подсобку, закрывал на крючок дверь, капал в теплую воду сердечные капли, выпивал, а затем полчаса лежал на кушетке.
Школьный год закончился и Сережу перевели во второй класс. Пожалела старая учительница Ивана Кузьмича. Да и Иван Кузьмич ей в этом году на домашнем подворье забор подправил и крышу подлатал. Давно учительница жила в одиночестве и хозяйственные постройки без мужского пригляда постепенно превратились в развалины.
Я вздохнула с облегчением, и даже стала иногда мечтать о том, что, может, в знак благодарности за мои заслуги Сережиного репетитора мама этим летом расслабит удавку на моей шее, и я смогу хоть изредка вместе с подружкой сбегать на пляж или посмотреть в клубе (размечталась) новое кино. Оказывается, на меня у мамы были свои планы.
Умильно разглядывая своего падишаха-сыночка, наша мама решила, что пришла пора обучать Сережу навыкам любви. Меня она снова хотела назначить Сережиным репетитором.
Однажды утром, когда отец уже был на работе, а я на прополке своих «любимых» грядок, мама выглянула из дома и коротко мне приказала:
– Оксана! Домой.
Я отложила в сторону мотыгу, собрала в ведро вырубленную траву, сбегала к компостной куче. Высыпала сорную зелень в компост, сверху порубила лопатой.
Еще раз окинула взглядом прополотую и взрыхленную грядку с помидорами и решила, что работа выполнена качественно. Все, можно идти домой. Мамке не к чему будет придраться и сегодня обойдется без тумаков и попреков что она кормит двух дармоедов —лентяйку дочь Оксанку и беспутного мужа Ваньку. Когда я входила в дом, у меня теплилась надежда, что мама не для очередной выволочки позвала меня домой, а просто вспомнила, что кроме сына у нее есть дочь и решила накормить меня завтраком. Как же я ошибалась! Мама критически оглядела меня, велела вымыть руки и лицо, а потом начала стаскивать с меня одежду. Сережа стоял рядом с ней и улыбался, нет, не улыбался, а ухмылялся. Похоже, он точно знал, зачем мама срывает с меня