Портрет рассказчика. Игорь Алексеев
из путешествия Онегина» – удивительно смешной и полностью пародийный образец собственного стиля Онегина, творчество графомана и искорки смеха Пушкина, которые предлагаются читателю в помощь.
Предварительно помянув девятый вал, который топит, а не выносит, а для подсказки непонятливым навалив каменьев:
Я девять песен написал;
На берег радостный выносит
Мою ладью девятый вал —
Хвала вам, девяти каменам, и проч.
– и закончив пять строчек канцелярским «и проч.», Пушкин издевается над Катениным, с которым у него, видимо, были сложные отношения: «П.А.Катенин (коему прекрасный поэтический талант не мешает быть и тонким критиком) заметил нам, что сие исключение, может быть и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану целого сочинения; ибо чрез то переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным. – Замечание, обличающее опытного художника».
Далее Пушкин открыто пародирует себя в композиционной неразберихе с невообразимой онегинской рифмой «утеса – черкеса»:
Пред ним парит орел державный,
Стоит олень, склонив рога;
Верблюд лежит в тени утеса,
В лугах несется конь черкеса,
И вкруг кочующих шатров
Пасутся овцы калмыков…
Затем он устами Онегина предлагает нелицеприятное описание Нижегородской ярмарки:
Сюда жемчуг привез индеец,
Поддельны вины европеец;
Табун бракованных коней
Пригнал заводчик из степей,
Игрок привез свои колоды
И горсть услужливых костей;
Помещик – спелых дочерей,
А дочки – прошлогодни моды.
– и двусмысленную похвалу Крыму:
Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля,
– а продолжает в том же духе, упоминая сердитого на Россию поляка Мицкевича:
Там закололся Митридат,
Там пел Мицкевич вдохновенный
И посреди прибрежных скал
Свою Литву воспоминал.
Тут уместно вспомнить о творчестве А. Мицкевича в Крыму:
В развалинах лежит стен крепостных громада,
Прославивших тебя, неблагодарный Крым!
Они – как черепа по склонам гор крутым,
В них поселился гад и люд ничтожней гада.
Адам Мицкевич. Крымские сонеты.
(перевод В. Коробова)
– рисует утрированную и пародийную картину русской деревни:
Люблю песчаный косогор,
Перед избушкой две рябины,
Калитку, сломанный забор,
– и идет далее, не стесняясь бедных рифм:
Одессу звучными стихами
Наш друг Туманский описал,
Но он пристрастными глазами
В то время на нее взирал.
Завершая фейерверк и не слишком заботясь о связности мыслей, переходит к географическим подробностям, объявляя Одессу грязным городом:
А где, бишь, мой рассказ