Госпожа. Л. С. Хилтон
и на Йерба-Буэна, разумеется, фотографировался с Элтоном Джоном и Боно, но по сравнению с его предшественниками из последнего поколения постсоветских ковбоев не был особо колоритной фигурой. Его состояние было достойно уважения и сомнений не вызывало. Коллекция, конечно, оставалась загадкой, но, поскольку Ермолов не посещал крупных биеннале и не был замечен папарацци на междусобойчике в «Гараже» в Москве, мне пришлось прийти к выводу, что, возможно, он и правда любит искусство.
Мы приземлились в Ницце, и стюардессы проводили меня к ожидавшему там «майбаху», такого же синего цвета, как и самолет. Рядом с автомобилем меня встречал стандартный Шрек-в-Костюме, с кобурой на поясе и бычьей шеей. Я оценила его дружелюбный настрой: казалось, мы старые друзья, но даже не знаю, по-моему, телохранитель и личный водитель – это уже перебор. Громила сидел впереди, машина неслась по автобану в сторону Тулона, свернула сразу за Сен-Тропе, потом остановилась перед воротами, водитель ввел код доступа, и мы снова поехали по платановой аллее, листва уже золотилась осенними красками. Дорога все время шла то вверх, то вниз, а далеко впереди призывно мерцало Средиземное море. Вскоре мы уперлись еще в одни ворота, но на этот раз водитель свернул с дороги, проехал по бетонной аппарели, дверь гаража тут же поднялась, и мы въехали внутрь. Машина двинулась дальше, окруженная неожиданным голубоватым светом, затем поднялась еще одна дверь, и мы очутились в тесной бетонной коробке с низким потолком. Водитель открыл дверь и показал мне на круглую стеклянную будку в небольшой нише прямо в стене:
– Будьте любезны, мадам, зайдите сюда. Это всего на секунду.
Изогнутая дверь кабины медленно закрылась, на потолке загорелись какие-то лампочки, раздалось жужжание – видимо, рентген? Потом меня выпустили, и водитель с олимпийским спокойствием подверг той же процедуре мой багаж, после чего отнес сумки к лифту у противоположной стены. Втроем мы молча поднялись наверх, а когда двери открылись, я увидела такой вид, что даже засмеялась от восторга.
Мы стояли на вершине пологого холма, гравийная дорожка вела прямо к вилле Ермолова, утопавшей среди сосен и тополей, внизу плескалось море. Сам дом XIX века был бледно-розового цвета, вычурный и фривольный, словно свадебный торт, подходящее жилище для куртизанки из романа Колетт, идеальное место для свиданий в кустах жасмина и на чужих постелях. Такой дом когда-то был изображен на оборотной стороне карточки посетителей казино Монте-Карло. После слегка зловещей процедуры досмотра под землей от этой милой картины веяло тонким, изысканным ароматом мира грез безвозвратно уходящего fin de siècle. Когда мы подошли к двойным дверям из светлого известняка, украшенным массивной львиной головой, с обеих сторон дорожки включился фонтан, и мы как будто бы прошли прямо под радугой. Еще немного – и заиграет вальс, подумала я. Иногда вульгарность – чертовски приятная штука!
В меру внушительных размеров дворецкий