Разноцветье детства. Рассказы, сказки, очерки, новеллы. Геннадий Мурзин
на дедушкины колени. – Я плачу лишь с горя.
Иван Васильевич заулыбался.
– И часто?..
– Плачу, что ли?
Дед отрицательно мотает головой.
– Нет. Часто к тебе горе приходит?
– Не часто… В декабре в последний раз ревела?
– Из-за чего?
– Учителка двойку врубила.
Дед, изумившись, спрашивает:
– Заслужила, поди?
– Ну, да! Скажешь тоже. Не знаешь, что я учусь на одни пятерки?
– Все мы грешны.
– Учителка – больше других. Несправедлива она!
– Надо уметь, девочка моя, прощать. Иисус Христос, сама знаешь, через какие муки прошел.
Девочка встряхнула головой и ее косички сначала взлетели вверх, а потом, пощекотав шею старика, улеглись вновь на ее спине.
– Знаю. Его злые дяденьки распяли на кресте… А в ручки его гвозди заколотили.
– Ну, вот… А Христос простил всех своих мучителей.
Светланка опустила глаза.
– Трудно… это… ну… прощать-то.
Дед прищурился.
– Кстати, ты мне не сказала, откуда ты эту славку взяла?
– Песню-то, что ли?
– Ее. Мне казалось, что…
Девочка наклонилась к уху дедушки, рассмеявшись тихо-тихо, не выдавая секрета, совсем другое прошептала.
– Уж, знаю, Анька, когда скажу ей, позеленеет от зависти. У нее-то нет дедушки, который песни пишет.
– Ну, Светик, я ведь тоже… Только одну и написал… Случайно.
– Не случайно, дедушка, – строго поправила Светланка, – а по воле Господа нашего.
Иван Васильевич рассмеялся.
– Твоими устами, моя любимица, глаголет истина.
Девочка ничего не поняла из последних слов деда, но ей показалось, что он сказал что-то очень-очень хорошее, поэтому прижалась к дедушке, и на душе того, как и у внучки, стало светло-светло.
…Жива Иванова славка, жива!.. И слава Богу!
Всем по счастью
1
Мама думает, что ей всего ничего, – каких-то четыре года и семь месяцев. Она же, в отличие от мамы, считает себя сильно-сильно большой. Мама говорит ей: «Глупышка, ты моя». Она сердито насупливается и отворачивается, думая про себя: «И никакая не „глупышка“… Кто в детсаде везде первой, а?»
Она лежит в постели, укутавшись почти с головой. Лишь из-под края одеяла светятся изумрудинки-глазёнки.
– Дарья, – это мама из соседней комнаты, – помолиться не забыла?
– Не забыла, мам, – отвечает девочка и весело прыскает в одеяло.
– И молитву прочитала?
– А как же, мам.
– А крестик поцеловала?
– Ну, да-да, мам.
Так каждый вечер… Сколько себя Дарьюшка помнит. Девочке чуть-чуть даже смешно: мама ее, такую взрослую, принимает за ляльку какую-нибудь, сыплет вопросами, на которые заранее знает ответы. Девочка считает: все мамы такие – озабоченные. Слово «озабоченные» услышала от взрослых, гуляя во дворе, и оно ей понравилось, хотя вряд ли понимает его значение.
Девочка таращится на слабо мерцающий