Литературный оверлок. Выпуск №4 / 2017. Иван Евсеенко (мл)

      От составителя

      Четвертый выпуск «Литературного оверлока» предлагает к прочтению произведения поэтов и прозаиков, как ранее публиковавшихся в альманахе, так и публикующихся в нём в первый раз. Большая их часть находится на этапе писательского становления, но есть авторы давно нашедшие себя в мире современной литературы.

      Некоторые жанры литературного творчества представлены в издании впервые, в частности крупная проза, публицистика и драматургия. В это связи хотелось бы обратить внимание читателя на повесть Руслана Гавальда «Путешествие Даджжаля по пустыне», повесть Ильи Луданова «Вьюга» и комедию Николая Ермохина «Спиннинг».

      Для меня, как составителя, самым дорогим в данном выпуске является размещение в разделе Отечественная классика рассказа моего отца «Петька», написанного в начале семидесятых годов прошлого века. Уверен, соседство начинающих авторов с признанными мастерами художественного слова подвигнет первых к созданию новых высокохудожественных произведений.

      Читайте и перечитывайте альманах русской поэзии и прозы «Литературный оверлок».

      ПРОЗА

      Руслан Гавальда

      Руслан Гавальда родился в 1990 году в Казани. В 2010 году окончил педагогический колледж г. Бугульма по специальности «иностранный язык». В настоящее время живет в Москве, работает литературным критиком-фрилансером. Закончил в 2016 году Литературный институт им. А. М. Горького (семинар прозы Сергея Толкачева).

      Путешествие Даджжаля по пустыне

      (повесть)

      I. Святой из Кыргызстана

      Когда стал достоянием гласности тот факт, что его святейшеству муфтию киргизского города Ош Абдуллаху Амину жить осталось два месяца, журналисты всего мира возжаждали эксклюзивных интервью с рабом Кроткого, которому на тот момент перевалило за восемьдесят. Конечно, знаменит он был и прежде, однако же всех изрядно удивил тот факт, что к одру киргизоговорящего муфтия застремились даже представители столь известных мечетей, как «аль-Харам» (мы не позволили себе перевести название) и «Мескита», «Великая мечеть Дженне» и «мечеть шейха Зайда». Таким образом, за два месяца до своей кончины Абдуллах Амин смог оценить поистине всемирный масштаб своей славы.

      Рассматривал предложения его секретарь, и отбор производил весьма жесткий. Он отсеял все иноязычные газеты, поскольку умирающий говорил только по-киргизски и не доверял переводчикам; исключил цветных репортеров, так как с возрастом достопочтеннейший все чаще позволял себе расистские выпады, идущие вразрез с его глубинными убеждениями, не жалуя темнокожих, желтокожих и белых (короче, отдавая предпочтения только смугленьким, ибо лишь они были таковыми, какими и должны быть люди – румяными, прожаренными, а не перегоревшими или сырыми) – специалисты-религиоведы, в некоторой растерянности, отнесли это к старческим выходкам; наконец, секретарь вежливо отказал телевизионным каналам, глянцевым журналам для женщин, газетам, имевшим репутацию политизированных, и, в первую очередь, специализированным медицинским изданиям, которых особенно интересовал вопрос, как ухитрился великий человек захворать столь редкой формой рака.

      Диагнозом своим Абдуллах Амин где-то даже гордился: у него обнаружили тяжелый случай синдрома Эльзенвиверплаца, в обиходе называемого «раком хрящей», – это заболевание было открыто поименованным ученым в XIX веке в Кайенне, у небольшого числа каторжников, осужденных за сексуальное насилие, сопряженное с убийством, и с тех пор больше нигде не было зарегистрировано. Муфтий воспринял приговор врачей как неожиданный подарок судьбы: при своей дебелой комплекции (выглядел Амин, вдобавок по традиции весьма не лишенный растительности на лице и теле, всё же вылитым евнухом, если бы не голос), он больше всего боялся умереть от пошлой сердечно-сосудистой недостаточности. Сочинив себе эпитафию, он не забыл упомянуть звучное имя врача-тевтонца, благодаря которому ему посчастливилось красиво и с достоинством покинуть этот мир.

      По правде говоря, тот факт, что тяжелый на подъем толстяк дожил до восьмидесяти трех лет, поставил в тупик всю современную медицину. Он был так тучен, что уже много лет не мог самостоятельно передвигаться; при этом плевал на рекомендации диетологов и жрал как