Лебединая песня. Любовь покоится в крови (сборник). Эдмунд Криспин
обратном пути Джервейс Фен остановил машину в Хай-Уикоме закрепить крыло автомобиля. Механик с помощником, как и положено в таких случаях, осматривали машину со всех сторон, охали, обменивались малопонятными фразами. Затем объявили о наличии у «Лили Кристин» еще нескольких поломок, требующих немедленной починки. Но Фен на провокацию не поддался, и в результате, пока пили чай, крыло закрепили, и они двинулись в путь.
– Но не надо думать, что Чарльз Шортхаус такой наивный, – произнес Адам, продолжая прерванный разговор. – Он совсем не дурак.
– Не дурак, – согласился Фен. – Но только в своей сфере деятельности. Я давно заметил, что композиторы в том, что не касается музыки, разбираются не лучше, чем любой простой смертный. Да и в музыке не всегда. Возьмем, например, Чайковского. Этот гений почему-то не находил ничего интересного в произведениях Брамса и того же Вагнера, признавал только Бизе. Нет, к намерению Чарльза убить брата следует отнестись серьезно. И не очень доверять рассказу о том, как он провел вчерашний вечер.
– Вы думаете, Чарльз соврал?
– Ну, не обязательно соврал. Вполне возможно, сказал правду. Ведь маэстро сознавал, что о его пребывании в Оксфорде как раз в то время, когда погиб брат, станет известно. И позаботился сообщить нам об этом заранее, тем самым отвести подозрение.
– Но если он хотел избежать подозрения, зачем надо было рассказывать о своем намерении убить брата?
– Возможно, это такой изощренный блеф, – ответил Фен. – А я допускаю, что он на самом деле замышлял убийство. Эти братья стоят друг друга. Чарльз Шортхаус готов безжалостно расправиться с любым, кто станет на пути продвижения его произведений. Он относится к психотипу так называемых мономаньяков. Это разновидность паранойи – навязчивая, чрезмерная увлеченность одной идеей или субъектом. Впрочем, и Вагнер был такой, хотя их даже сравнивать неприлично. Но конечно, важны не намерения, а сделал ли он это на самом деле.
– Надо найти приятеля, с которым Чарльз сидел в «Булаве и скипетре», – сказал Адам.
– Да, сразу начнем искать Уилкса, как только приедем. Вы ведь тоже остановились в этом отеле?
Адам кивнул, напрягаясь перед приближением к очередному перекрестку.
– Любопытно было услышать, что Чарльз Шортхаус не весь вечер провел со своей спутницей. А вдруг это она осуществила его замысел?
Адам пожал плечами:
– Вряд ли ей было под силу подвесить такую глыбу, как Эдвин Шортхаус.
– Это, конечно, верно, – согласился Фен, – но такой версией пока пренебрегать не следует. Я по-прежнему не представляю, как это было сделано. У меня были кое-какие предположения, но чем больше я размышляю об этом, тем менее они мне кажутся убедительными. В любом случае, теперь нам известна причина, почему Эдвин Шортхаус находился в своей гримерной так поздно вечером.
– Вы думаете, он ждал брата? – засомневался Адам. – А мне кажется, этому есть более простое объяснение.
– Какое?
– Дело в том, что года два назад, когда мы играли «Фальстафа» в Кембридже, квартирная хозяйка Эдвина