Рассказ паломника о своей жизни. Св. Игнатий Лойола
каждый день молился трём Лицам по отдельности[66]. И вот, когда он молился Святейшей Троице также <как единому целому>, ему пришло на ум, что он, похоже, обращает к Троице четыре молитвы. Но эта мысль не доставила ему никаких (или почти никаких) затруднений, словно нечто маловажное.
А однажды, когда он читал Часы Богородицы на ступенях того же монастыря, ум его стал возноситься ввысь, и он словно бы узрел Святейшую Троицу в виде фигуры из трёх клавиш, и при этом так плакал и рыдал, что не мог с собою совладать. Шествуя тем же утром в процессии, вышедшей оттуда, он не сумел сдержать слёз вплоть до обеденного часа, а после обеда не мог остановиться, говоря только о Святейшей Троице, причём со множеством весьма разнообразных сравнений, с великим удовольствием и утешением, так что на всю жизнь у него сохранилось это впечатление от чувства великого благоговения при молитве Святейшей Троице.
29. Второе. Однажды ему с великой духовной радостью мысленно представилось, кáк Бог сотворил мир, и казалось ему, что он видит нечто белое, откуда выходило несколько лучей, и что из этого Бог творил свет. Но объяснить этого он не мог и не вполне хорошо помнил те духовные «известия», которые в те времена Бог запечатлел в его душе.
Третье. В той же Манресе, где он провёл почти год[67], после того, как Бог стал утешать его и ему стали видны плоды, производимые им в душах, с которыми он общался, он отказался от тех крайностей, которых придерживался прежде: <теперь> он уже стриг себе ногти и волосы. И вот, находясь в этой деревне в церкви указанного монастыря, слушая однажды Мессу, при вознесении Тела Господня [т. е. освящённой гостии], он увидел внутренними очами словно бы белые лучи, ниспадавшие сверху. И, хотя спустя столько времени он не может этого толком объяснить, тем не менее то, что он видел мысленно, было, несомненно, тем, кáк пребывает в этом Святейшем Таинстве Господь наш Иисус Христос.
Четвёртое. Много раз и подолгу во время молитвы он видел внутренними очами человеческую природу Христа: фигуру, которая представлялась ему белым телом, не слишком большим и не слишком маленьким, но отдельных частей её он не различал. Это он видел в Манресе много раз: если бы сказать «двадцать» или «сорок», он не осмелился бы счесть это ложью. Ещё раз он видел это, находясь в Иерусалиме, и ещё раз – в пути, возле Падуи[68]. Богородицу Деву он тоже видел в подобном облике, не различая отдельных частей.
То, что он видел, тогда укрепило его и всегда давало ему такую твёрдость в вере, что много раз он думал про себя: если бы не было Писания, которое наставляет нас в этих вопросах веры, то он решился бы умереть за них – уже за одно то, что́ увидел.
30. Пятое. Как-то раз он шёл на поклонение в одну церковь, отстоявшую от Манресы чуть более чем на милю (называлась она, как мне кажется, церковью святого Павла)[69]. Дорога <туда> идёт вдоль реки. Так шёл он, погружённый в свои благочестивые думы, и присел ненадолго лицом к реке, протекавшей в глубине[70]. И вот,
О. Лаинес говорит: «будучи человеком простым и умея читать и писать лишь на народном языке (en romance), он взялся писать о Ней [т. е. о Святейшей Троице] книгу» (MI,
Как уже говорилось выше, Игнатий оставался в Манресе с 25 марта 1522 г. примерно до середины (т. е. до 17 или 18) февраля 1523 г. См.
В
Очень древний монастырь Сан-Пабло-и-Вальдаура, расположенный на другом склоне холма св. Клары над рекой Кардонер, примерно в 400 метрах от «Старого моста». В 1472 г. он перешёл в подчинение цистерцианского аббата из Поблета. Сохранившиеся документы не заходят далее 1520 г., поэтому мы не можем достоверно узнать имя приора в 1522 г., когда св. Игнатий посещал этот монастырь. Историки обычно говорят, что им был Альфонсо де Агуррета. В 1700 г. аббат из Поблета продал монастырь отцам из Общества Иисуса, отстроившим обитель и восстановившим домóвую церковь. В 1767 г. они утратили это владение в силу декрета об изгнании, изданного Карлом III. Монастырь перешёл в руки частных лиц и находится в том же положении по сей день. См. Саррéт-и-Арбóс, pp. 208-217; Пуиг, илл. 69.
Смысл этих слов, ясных каждому, кто знаком с топографией этого места, заключается в том, что св. Игнатий сел на возвышенном месте, повернувшимсь лицом к реке, протекавшей внизу.