Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов. Эмилио Сальгари
сказал Дамасский Лев, которого поддерживал оруженосец.
Турецкая артиллерия не ответила на залпы кулеврин христиан.
Капитан Темпеста, все еще со шпагой в руке, готовый дорого отдать свою жизнь, сделал Мулей-эль-Каделю прощальный знак левой рукой, вскочил на коня и поскакал к Фамагусте. Христиане приветствовали его шквалом рукоплесканий.
Тем временем поляк, который был всего лишь ранен, медленно поднял голову и следил глазами за удаляющейся всадницей.
– Надеюсь, мы еще увидимся, девочка, – пробормотал он.
Это движение не укрылось от Мулея-эль-Каделя.
– А ведь он не умер, – сказал он оруженосцу. – Значит, живуч Польский Медведь?
– Прикончить его? – спросил оруженосец.
– Подведи меня к нему.
Опираясь на солдата и зажав рукой рану, из которой ручьем текла кровь, он подошел к капитану.
– Хотите меня прикончить? – прохрипел Лащинский. – Теперь я ваш единоверец… потому что я отрекся от креста. Вы убьете мусульманина.
– Я прикажу, чтобы вас лечили, – ответил Дамасский Лев.
– Этого я и хотел, – прошептал про себя искатель приключений. – Ну, Капитан Темпеста, ты мне за все заплатишь!
4
Жестокость Мустафы
После рыцарского поединка слава Капитана Темпесты выросла, и теперь его стали считать лучшей шпагой Фамагусты. Орды турок продолжали осаду несчастного города, но, против ожиданий осажденных христиан, с гораздо меньшей интенсивностью.
Казалось, после поражения Дамасского Льва осаждавшие подрастеряли свой пыл. Они уже не бросались на приступ с недавним ожесточением, да и бомбардировки стали намного слабее.
Главнокомандующий ордами варваров Мустафа не выезжал каждое утро после молитвы, как раньше, осматривать штурмовые колонны и не показывался среди артиллеристов, чтобы подбодрить их своим присутствием.
Над огромным лагерем не разносились больше дикие крики, обычно кончавшиеся бешеным улюлюканьем, означавшим «смерть и истребление врагам Полумесяца». Даже боевые трубы притихли, и не слышно было барабанной дроби кавалерии.
Казалось, кто-то отдал несметному войску приказ соблюдать полную тишину.
Христианские командиры тщетно пытались объяснить эту загадку. Это не было время Рамадана, мусульманского праздника, во время которого почитатели пророка прерывают даже военные действия, чтобы предаться молитве и посту.
Не могло быть и такого, чтобы великий визирь отдал приказ соблюдать тишину ради скорейшего выздоровления Дамасского Льва, который, в конце концов, был всего лишь сыном паши.
Капитан Темпеста и его лейтенант ждали объяснения этого из ряда вон выходящего факта от Эль-Кадура, который один мог что-то сказать, но араб после того ночного разговора в Фамагусте не появлялся.
Неожиданное бездействие неприятеля не прибавляло мужества осажденным: запасы еды в городе таяли и голод все сильнее заявлял о себе. Особенно страдали те жители, чей рацион и так много недель состоял из оливкового масла и вываренной кожи.
Прошло