Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов. Эмилио Сальгари
песок накатывали мощные валы прибоя.
Шлюпка папаши Стаке прибыла первой. Он ухитрился не задеть ни одного камня, которые торчали из воды, словно вырастая перед носом, и причалил к песчаному берегу.
Стук брошенных на банку весел растревожил морских птиц, и они вихрем разлетелись в разные стороны и исчезли в темноте.
– Хороший признак, – сказал папаша Стаке, потирая руки. – Если бы здесь были турки, птицы не спали бы на песке.
– Выходите на берег, – сказал Никола, тоже причалив к берегу.
Вооружившись аркебузами, герцогиня, Перпиньяно, Эль-Кадур и остальные сошли на пляж.
Никола их опередил и успел забраться на скалу, откуда внимательно изучал открывшуюся перед ним холмистую равнину, поросшую мощными деревьями.
Нигде, ни внизу, ни на скалистых холмах, что поднимались с другой стороны бухты, не было видно ни одного огонька. Только где-то вдалеке лаяла собака.
– С этой стороны бухту никто не охраняет, – сказал Никола, снова спустившись на пляж.
– Когда мы сможем добраться до замка? – спросила герцогиня.
– Через пару часов, – ответил Никола.
– Может, подождем до рассвета?
– Это ничего не даст, синьора. Я знаю дорогу, тысячу раз по ней ходил, таская на плечах центнеры маиса, и даже бегал под ударами плети тюремщика. Тяжелая тогда была жизнь.
– Значит, пошли?
– Да, синьора, если вы не устали.
– Вперед, и помалкивайте.
Отряд пересек песчаные дюны и спустился на равнину. Грек, который, казалось, видел в темноте, как кошка, шел впереди.
– Вот ведь чертяка! – пробормотал папаша Стаке, толкнув локтем Симоне, который шел рядом. – Эти греки и вправду молодцы, когда собираются насолить туркам. А я-то думал, они сделаны из хлебного мякиша!
– Да, народ что надо, – отозвался молодой моряк, не отличавшийся многословием.
Герцогиня и Перпиньяно вполголоса обсуждали план действий, стараясь все предусмотреть и согласовать, чтобы не допустить ни малейшей оплошности. Ведь за любой промах придется заплатить жизнью, а казнь у турок ужасна…
– Для всех я теперь Хамид, сын правителя Медины, поскольку я хорошо знаю арабский, – заключила герцогиня. – Я ближайший друг Мулея-эль-Каделя. Бен-Таэль, слуга великодушного юноши, подтвердит, что я действительно мусульманин и доблестный воин.
– А вы не скомпрометируете Дамасского Льва? – спросил Никола.
– Он сказал, я могу в любой ситуации воспользоваться его именем, и я им воспользуюсь, – отвечала герцогиня. – С племянницей Али-паши я буду говорить одна.
– Да, синьора, – сказали Никола и Перпиньяно.
– Предупредите наших людей. Мы не должны допустить ни малейшего промаха.
– Иначе всех посадят на кол, – сказал грек. – Племянница паши очень хороша собой, но о ней идет молва, что, если дело касается христиан, она не менее жестока, чем ее дядюшка.
– Я постараюсь укротить эту юную тигрицу, – сказала герцогиня, которой, похоже, в голову пришла какая-то мысль. –