Театр начинается с выстрела. Марина Серова
он ведь еще и кобелировал напропалую. И опять Гогуа постарались, нашли ход к кому-то в департаменте культуры и вернули блудного во всех смыслах этого слова Томкиного мужа в Москву, да еще в наш театр. Это еще до отъезда Анечки в Канаду было. Только вернулся Димка не один, а с Дашкой Лукьяновой. В своем обозе из Тамбова ее привез. Таланта ни на грош, но наглая беспредельно, на морду смазливая, а уж пробивная сила – как у танка. Она в него вцепилась мертвой хваткой, а этот кретин млеет – он же ее на тридцать лет старше. И решил этот придурок «Маскарад» ставить. По мотивам! – язвительно выговорила она. – Ты содержание помнишь?
– Так это был «Маскарад»? – воскликнула я. – По-моему, там от бедного Лермонтова ничего не осталось. Но я не думаю, чтобы Анна…
– И правильно думаешь! Она сказала, что это без нее – уж она-то про выдающийся Димкин талант испахабить все до полнейшего паскудства хорошо знает. Я текст читала, так там Нина догола перед мужем раздевается, постельных сцен немерено, а еще ее рвет прямо на сцене. Это у Воронцова такое новое видение Лермонтова! – возмущенно воскликнула она. – Господи! Раньше одним взглядом могли любовь сыграть, а современные актеры или глаза пучат так, словно у них запор, или под одеялом судорожно дергаются! Это теперь так любовь изображают! Что в кино, что в театре!
– Давайте к делу вернемся, – попросила я.
– А это тоже к делу относится, – возразила она и продолжила: – В общем, Димка начал репетировать с Дашкой в роли Нины Арбениной, хотя ей эта роль как корове седло, а Верка Морозова, она у нас уже с год служит, – баронесса Штраль.
– Я не специалистка, но, судя по фотографии, Морозова же классическая травести! – удивилась я. – Какая из нее баронесса Штраль?
– Зато подруга Лукьяновой! – язвительно произнесла Ковалева. – Анечка, добрая душа, ее привечает, но я с нее глаз не спускаю! Как говорится, «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Ладно, не об этом сейчас! Короче! Нас это не касалось, а они пусть бьются головушкой о стеночку – их дело. Потом Анечка срочно уехала на месяц в Канаду.
– Подробности не нужны, я их уже знаю, – вставила я.
– Тем лучше, – кивнула Ковалева. – Вернулась оттуда – мы ее не узнали! Девчонка, что лицом, что фигурой. Больше двадцати пяти лет, как ни старайся, не дашь! Борька, как ее преображенную увидел, так и заявил: «Вот она, Нина Арбенина! И другой не будет! Или не будет «Маскарада». Анечка отбивалась руками и ногами, Воронцов бился в падучей, Дашка ему подвывала, а Борька уперся – и все! Я же говорила, что он козел. Он Анне так сказал: «Вы-гнать Воронцова я не могу, иначе сильно испорчу отношения с мэрией. То, что он сделает из «Маскарада», черт-те что, не сомневаюсь. Хоть как-то вытянуть этот спектакль можешь только ты, иначе будет полный провал. Я тебя прошу: подумай о театре! О нас же такая слава пойдет, что люди дорогу сюда забудут. А это ведь твой родной дом!»
– И Анна согласилась, – понятливо вздохнула я.
– А куда ей было деваться? – невесело рассмеялась