Живи и помни. Мария Украинцева
но он был рад счастью друга.
В последнее время он увлекся живописью и довольно часто ходил в Эрмитаж, изучая картины одну за другой.
Как-то раз Семен неожиданно столкнулся там с Ксенией Верц. Девушка была одна. Семен подошел поздороваться.
– Здравствуйте, Ксения, рад вас видеть. Вы тоже увлекаетесь живописью старых мастеров?
– Да нет, я не очень разбираюсь в ней, но хочу понять, разобраться, – ответила она, смущенная не меньше Семена. – У меня свободное время, вот и решила его использовать для живописи, тем более это рядом с моими курсами.
Молодой человек при тех двух встречах оставил положительный след в сердце девушки. И ей совсем не хотелось, чтобы Семен сейчас же ушел, его присутствие было ей приятно.
– Хотите, я буду вашим гидом? Я более-менее разбираюсь в живописи и с удовольствием поделюсь своим знанием с вами.
– О, я с удовольствием принимаю ваше предложение, – ответила Ксения, невольно покраснев, сама не зная, отчего.
Они медленно пошли по почти пустым гулким залам, переходя из одного в другой.
Проводив Ксению домой и пообещав появиться на ближайшем музыкальном вечере у Берц, Семен в отличном настроении вернулся домой. Давно после Таганрога он не чувствовал себя так свободно и легко в обществе женщин. Вернее, он их избегал, старался держаться на расстоянии. А сегодня эта неуютность прошла в обществе Ксении.
Вся русская жизнь – в семье, в отношении офицера к солдату, хозяина к работнику – была пронизана деспотизмом. Создался целый мир привычек и обычаев, нравственной трусости, выросшей на почве бесправия. Против них закон был бессилен. И лишь прочное общественное мнение, которое нанесло бы удар по этому корню зла, могло преобразить привычки и обычаи повседневной жизни. Иван Тургенев в своей повести «Отцы и дети» назвал его «нигилизм». И прежде всего «нигилизм» объявил войну лжекультурной жизни. Он признавал только один авторитет – разум.
Брак без любви нигилист отрицал. Передовые девушки предпочитали уйти из дома, остричь волосы, пойти учиться на любые курсы с целью добиться личной жизни, чем быть разнаряженной куклой в золоченой клетке, выходя замуж по расчету. Повсюду появлялись курсы и кружки самообразования, где изучали философию, экономику, медицину. В этих чтениях и спорах решался вопрос, который стоял перед молодежью: каким образом она может быть полезна народу? И молодые посвящали себя служению беднейшей части народа – врачами, учителями, фельдшерами.
И не было у них никаких мыслей о революции, о переустройстве общества. Они просто хотели обучать, лечить, помочь каким-либо способом вырваться из тьмы и нищеты. И в то же время – узнать у самого народа, каков же его идеал лучшей социальной жизни. Это получило название «народничество».
Тысячи девушек и молодых людей, оставив богатых родителей, шли в деревни заниматься учением и лечением крестьян.
Вот к таким самостоятельным личностям и относились сестры Берц. Они хотели просвещения,