Живая ветвь. Мария Украинцева
здесь родилась русской, русской и помру, недолго осталось. Россия – это часть меня, и здесь лежать моим костям. Здесь похоронены мои родители, мой муж, и мое место рядом с ними.
– Ну, матушка, – уговаривала ее мать Вари, – что ты будешь здесь одна делать? Все так неопределенно при нынешней власти, поедем все вместе.
– Мне чего бояться, кому я нужна, старая? Смерти – так я ее уже заждалась. Нет, милая, вы поезжайте, вам надо растить детей, а я остаюсь. А потом – разве я одна? Со мной Авдотья, слуги еще есть. Много ли мне надо. Поезжайте.
И осталась в Питере со своей приживалкой, старой, как и сама, подругой Авдотьей Михайловной, с которой не расставалась уже много-много лет.
Вот Варенька и остановилась у своей бабушки. Она тоже разделяла мнение ее, что совсем незачем бежать из России. Сейчас, живя здесь и наблюдая все происходящее в городе, Варя решила не возвращаться в Женеву к той спокойной, бездейственной жизни обеспеченных буржуа. Ей хотелось быть полезной России в трудные для нее дни. И она решилась.
– Бабуля, что ты скажешь, если я не вернусь назад в Швейцарию, останусь здесь в России с тобой? Мне тяжко сидеть без дела. Я хочу пойти на курсы медсестер и работать потом в госпитале. Война, столько раненых. Кому-то нужно им помогать. Почему не мне?
– Бог с тобой, девочка, я тебе не указ, ты достаточно взрослая. Может, это и мой эгоизм, но я счастлива, что у меня выросла такая внучка, очень счастлива. Не зря я тебя нарекла Варварой!
На том и порешили. Варя пошла учиться на курсы медсестер. И еще была у нее затаенная причина, о которой Варенька не смела никому признаться, даже самой себе. Влюбилась девушка, влюбилась с самого первого взгляда в брата Николая, Аркадия, будучи у него на свадьбе. Она понимала всю обреченность своих чувств, но ничего не могла с собой поделать, ей необходимо было хоть изредка видеть его, даже не разговаривать.
Третья глава
Прошел еще год. Новые власти разослали повестки «бывшим богачам», требуя от них вносить контрибуцию для блага народа. Но это было непросто, почти все деньги банков уплыли за границу. Обещанная свобода превратилась в террор, братство – в гражданскую войну, а равенство превратилось в возвышение для новой власти, еще более алчной, более прожорливой, нежели при царской власти. У людей исчезла сердечность, прекратились всякие душевные разговоры. Люди вообще стали бояться открыто что-то говорить, боясь доносов.
Либеральные представители стали открыто выступать против мероприятий правительства. Становилось ясно, что предсказания революционеров сбываются, наступает крушение царской империи. Кончилась Первая мировая война. И, что удивительно, добрая половина людей, звавших сейчас «на Берлин», через три года станет кричать «Долой войну». Германия держалась из последних сил, чтобы потом изведать позор Версаля. А русская, полностью разложившаяся армия оголяла свои фронты, чтобы испытать позор Брест-Литовского мира.
На юге России появилось мощное Белое движение. В ноябре Ленин выступит с Декретом о мире.
Революция – это трагедия любого народа. Это гибель нации, истории,