В общем, все умерли. Рассказы. Себастьян
как же Ксюша проклинала уроки зарубежной литературы… Если б не они, никто из мальчиков не знал бы о Квазимодо, никто бы не звал ее так.
– Он в тебя просто влюбился, – говорила мама, когда Ксюша пыталась рассказывать ей об очередном обидчике.
Ксюша перестала рассказывать.
Ксюша была сутулая. И кудрявая. И руки у нее дрожали, как у мамы. Наследственность. А еще подростковые гормоны, пощадив ее лицо, осели лишними килограммами на животе и бедрах.
В младших классах на Ксюшу плевали в переносном смысле, а вот в старших – уже буквально. Какой-то незнакомый мальчик с очень красным лицом и желтыми волосами подошел и бормотал что-то непонятное, крутясь возле Ксюши и не менее забитой долговязой Риты. Ксюше показалось, что он пришел с миром, она искренне попыталась понять, чего ему надо, но тут Рита брезгливо отпихнула чужого мальчика и за руку потащила Ксюшу в туалет. Она ни слова не сказала, просто наклонила Ксюшу над раковиной и включила воду. Ксюша непонимающе шарила руками, пытаясь освободиться, и в конце концов нащупала оставленный краснолицым мальчиком харчок, который Рита пыталась смыть.
Ксюша хотела остричь оскверненные волосы, но не посмела даже выбросить резинку, впитавшую в себя большую часть харчка. Ведь придется объяснять маме, а рассказать кому-то о произошедшем Ксюша не смогла бы. Она и с Ритой об этом не говорила. Рита была умнее, она сразу же стерла этот позорный эпизод из памяти. Если не говорить и не вспоминать, то ничего и не было.
По лестницам Ксюша ходила осторожно, всегда проверяя, не свешивается ли кто-нибудь через перила, готовясь плюнуть на нее. Эта привычка выработалась после того, как кто-то именно свесился и плюнул ей на голову.
Китайские плюшевые платья давно уже вышли из моды, как и лаковые туфли. Теперь носили расклешенные джинсы. Черные, потому что синие директриса запретила. Давно уже введена была форма, но Ксюшу это не радовало. Форма была уродливая: зеленый пиджак и «белый верх, черный низ». Но все популярные девочки либо вызывающе отвергали форму, для приличия нося пиджак в руке (как вариант – вообще без пиджака, «мама постирала»), либо носили миниатюрный черный низ и прозрачный белый верх, вываливая напоказ все свои аккуратные новообразования.
У Ксюши грудь росла медленно и некрасиво.
– У тебя благородная фигура, как у меня, – говорила мама.
Мама была худая, с вислой грудью, похожей на два пустых мешка.
– У тебя будет такая же, – обещала она Ксюше, успокаивая.
Ксюша рыдала. Она не хотела себе пустых мешков. И жирных торчащих в стороны треугольников (правый почему-то еще и больше левого) тоже не хотела.
– Красивая, благородная грудь, – не понимала мама.
– Я жирная, – отчаянно кричала Ксюша.
– Неправда, ты хорошенькая.
– Ты жирная, – говорили Максим, Виталик и Дима.
Сложно ли догадаться,