Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа. Иоан Поппа
ядро в/ч 02394, которая будет сформирована в будущем году. Командиры трудовых взводов выдвинуты на три шага перед фронтом. Впереди них командиры рот, а дальше, на девять шагов перед фронтом, находятся командиры трудовых батальонов. Униформа у всех одинаковая: та же поношенная блуза цвета хаки, тот же старый плетеный веревочный или кожаный ремень с желтой латунной бляхой, на которой блестит герб со звездой и колосьями нашей Республики, те же брюки, те же стоптанные ботинки, та же каска строителя на голове. Ни у офицеров, ни у младших офицеров нет воинских знаков отличия. А если б они существовали, то от них не было бы никакого толку. Мао был прав, когда отменил воинские звания в китайской армии.
Лица людей кажутся серыми, каски на головах затемняют их лица еще больше, но, как ни странно, лица эти хранят спокойствие и смирение. Тысяча восемьсот военнослужащих стоят молча под небом, ожидая восхода солнца, так, как ждешь на фронте в траншее утреннюю атаку неприятеля: с покорностью перед тем, что тебе суждено.
Они стоят в строю небритые, усталые, с неподвижными лицами, как будто ожидая боевой приказ, который не поступает. Даже возбуждение политруков затихло. На фоне неба виднеется колосс Дома Республики, затерянный в чаще строительных лесов. Веет утренний ветерок. Трехцветный флаг от ветра развевается наверху, в небесной тверди. Он поднят на последней отметке стройки, поверх паутины лесов, водружен там, как знамя победы на стенах покоренной крепости и потом спешно покинутой. Все эти люди смотрят на него в неподвижной тишине, но в их лицах я не вижу ни энтузиазма, ни подъема.
Солдаты смотрят на незаконченную огромную цитадель из бетона и стали, которая возвышается перед ними на фоне неба. Взвешивают мысленным взором огромные каменные колонны, наполовину одетые в мраморные плиты, лестницы, которые восходят к облакам тысячами ступеней. Невозмутимо ждут, скованные законами железного подчинения. Ни какого-либо удивления не видно на их лицах, ни какой-либо искорки интереса. Как будто смотрят на что-то знакомое.
Тысяча восемьсот военных слушают новое решение руководства о входе на стройку и начале рабочего дня на один час раньше, чем прежде. Они равнодушны к словам командира. И гигантское сооружение, находящееся перед ними, их не впечатляет – так же, как, возможно, пирамида Хеопса и Сфинкс не впечатляли рабов, которые трудились над их возведением. При виде этих людей у меня такое ощущение, что не время проходит над ними, а они проходят над временем.
На лицах солдат я вижу то же спокойствие, которое привлекает мое внимание в каждом новом контингенте, который поступает сюда на работу каждые шесть месяцев. Потому что солдаты меняются, а мы, офицеры, остаемся. Эти мои солдаты тоже уедут в один прекрасный день, потом придут другие, а потом уедут и те. А я останусь. Контингенты за контингентами будут приходить и уходить, появляться на «Уранусе» и исчезать с «Урануса», только я буду оставаться один здесь и никуда не буду уходить, как одинокий бог на своем небе; и иногда партии военных, недавно