Витражи. Виталий Черников
остров. «Пока не поздно, пока не поздно», – повторял старик задыхающимся голоском, страдальчески приподняв светлые кустики бровей и умоляюще глядя на Калевана. Однако холодно… Калеван понял, что заплутал и огляделся вокруг, выискивая вывеску какой-нибудь харчевни. А вот и она. Ему повезло – он вышел к «Треске в тельняшке». Калеван частенько заглядывал сюда. Хозяин, старый Глоско, когда-то сам ходил под парусом. Но годы взяли свое, и он перекочевал из-за штурвала за стойку, не потеряв, впрочем, ни веселого нрава, ни капитанских привычек. Кухня, надо сказать, у старого моряка была отменная. Вот и сейчас молодой волшебник затрепетал, учуяв своим длинным носом запах великолепного жареного палтуса и запеченной картошки. Калеван понял, что без палтуса он дальше не пойдет. Одной придерживая рукой мохнатую шапку, а другой прижимая к телу драгоценный фолиант, спрятанный под шубой, он пригнулся и нырнул по скользким ступенькам вниз, в уют и чад харчевни.
За выскобленными дубовыми столами сидело десятка два завсегдатаев. За стойкой хозяин о чем-то беседовал с двумя матросами. До весны было еще далеко, и вся морская братия по вечерам отчаянно маялась от безделья, пришвартовываясь поочередно ко всем городским кабакам. Под низким сводчатым потолком висело на цепях тележное колесо, на ободе которого горело с десяток плошек с маслом. Было душновато, но тепло. Когда Калеван скинул шубу, под которой с гордостью носил красный камзол с вышитыми созвездиями, воцарилась тишина. Калеван почувствовал открытую недоброжелательность. Как и все шэихи, Калеван был эмпатом. Он легко ощущал эмоции окружающих. Такого с ним не случалось никогда. Его словно зажала в тиски чужая злоба, смешанная с гневом и брезгливостью. И исходила она со всех сторон. Может быть, старый Доненциммер был не так уж и не прав?…
– Смотрите-ка, какая рыба к нам заплыла! – раздался первый голос, и сразу, будто по команде, харчевня наполнилась грубыми каркающими голосами.
– Эй, носатый, сколько сегодня годков прикарманил, а?
– А может, ему уже… это… пятьсот лет?… Во, видал, как он на меня зыркнул? Точно пятьсот.
– У-у-у, кровопивец проклятый!
Калеван был совершенно сбит с толку. Ему казалось, что он видит какой-то кошмарный, нелепый сон. Неужели это те самые люди, с которыми он так мило беседовал, которые раскланивались с ним при встрече, которым он помогал (и брал совсем немного, не в пример другим), с которыми он прожил бок о бок все эти годы? Со всех сторон на него смотрели искаженные ненавистью лица, перекошенные рты брызгали слюной, извергая проклятия в его адрес. Калеван ничего не понимал.
– Братцы, а ведь он меня пользовал этой осенью! – завопил вдруг невзрачного вида человечек в меховой фуфайке, со всклоченными, непонятного цвета волосами и блеклыми голубыми глазами. Калеван пригляделся. И верно. Это же портной Цефик, живший за два дома от него. Осенью он действительно лечил его от страшных чирьев, окидавших беднягу на почве неопрятности и страсти