Дождь в разрезе. Сухбат Афлатуни
Беда, что этим людям нашептали (а они – поверили), что то, что они пишут, следует публиковать. Выносить на широкий суд, рассчитывать на некое профессиональное признание.
Разумеется, между поэзией любительской и профессиональной нет никакой колючей проволоки (полоса отчуждения – не больше). В отдельных, единичных случаях любительская поэзия может приближаться к профессиональной. В том же конкурсе я обнаружил одного автора, Юрия Богомолова, чьи стихи на общем фоне выделялись хоть какой-то относительной самостоятельностью.
В год моего рожденья был сквозняк,
И холод был зимы непобедимый.
Родители укутывали меня так,
Что я остался все-таки живым и невредимым.
Через года, как маленький росток
Через асфальт, с трудом я пробивался.
Чумазый и голодный мой роток,
Помимо корок, мало с чем встречался.
И все-таки счастлива та пора!
Для счастья не нужна была причина.
Копеечка, стекляшка да игра,
Да в доме брат или другой какой мужчина…
Вот – жизнь страны, вот – жизнь ее детей.
Не сходятся, как параллельные Евклида.
На кухне коммунальной, меж дверей,
Без устали читают Майна Рида…
Текст, конечно, тоже любительский. Я имею в виду не несоблюдение размера[50], а несвободу от лирических штампов – да еще и фонетически неряшливых («И все-таки счастлива та пора!» – счастлива топора). Все же, это любительство где-то рядом с собственно поэзией…
Бывают такие же единичные случаи и встречного движения, со стороны поэзии профессиональной. Ее луч может порой выхватывать нечто и из сферы любительского стихотворства. Особенно в периоды кризиса и обновления поэтического языка. Можно вспомнить вирши «малороссиянки Милицы», опубликованные по настоянию Хлебникова в «Садке Судей»:
Хочу умереть,
И в русскую землю
Зароют меня!
Французский не буду
Учить никогда!..
Или стихи «коломенского жителя Jean’а Сухова», которые хотел в начале 1920-х издать Борис Пильняк:
Лиловенький цветочек
Испанской красоты
Зелёненький листочек
Ах как вы хороши!!
Но одно дело, когда такие перлы извлекает на свет и публикует профессиональный литератор: не смеха ради, но ради некого «остранения», которое в небольших дозах всегда идет на пользу поэзии (отсюда же – ее извечный интерес к «примитиву», фольклору…). Но не всякий «коломенский житель» будет терпеливо ждать, пока на его «цветочек испанской красоты» найдется какой-нибудь Хлебников или Пильняк. И не всякому захочется играть роль эдакого «таможенника Руссо». Тем более что сегодня есть Интернет. А в Интернете – сайты, где тебя с твоим «цветочком» и прочими «закромами души», можно сказать, ждут.
Меньше всего хотелось бы здесь кого-то обличать. Сам формат Интернета – виртуально-демократический и виртуально-коммерческий – смещает акценты с создателя на потребителя[51]. В этом, пожалуй, и есть своеобразие Интернета как культурной формы. Он внушает потребителю, что тот может довольно легко стать создателем
Это-то как раз вполне допустимо в «сказовом» жанре: сходным образом ритм «ломается», например, в стихах Евгения Карасёва или Андрея Родионова.
А самодеятельный стихотворец – это и есть нормальный потребитель поэзии: ее читатель, ценитель, порой довольно глубокий.