Уроки ненависти. Семейный роман. Егор Александрович Киселев
продолжать ход.
Ксения Игоревна приехала на следующий день поздно вечером, и муж встретил ее прохладно. Так случалось всегда, когда ее долго не было дома. Александр Степанович объяснял это тем, что в его супруге сосредоточилось все тепло и весь свет в мире, и он, оставаясь один, вымерзал до мозга костей. Поэтому чтобы он мог снова начинать жить, нужно было согреться. Это легко удавалось, когда у Ксении Игоревны было хорошее настроение, в ином случае супруги могли долгое время не разговаривать и даже ссориться. Ксения Игоревна не понимала, в чем виновата, Александр Степанович никак не мог объяснить этой своей особенности. Будучи человеком с фантазией, он пытался подобрать слова и образы. Называл эту особенность своего характера «эффектом Соляриса», убеждал, что, называя жену своей звездочкой, он подразумевает еще и то, что жизнь возможна только в ее свете. Иногда это казалось ей милым, но чаще всего напрягало излишней ответственностью. Впрочем, про эффект Соляриса Александр Степанович заикнулся лишь однажды, поскольку этот образ сильно опечалил Ксению Игоревну. Сам же он пришел к выводу, что в основе всего лежит иррациональный страх, что однажды она может из командировки не вернуться. В том смысле, что у нее нет никаких причин к нему возвращаться. Другое дело дети, но речь шла именно о нем, поскольку забрать детей было несложно. Через эти мысли он проходил каждую ночь, оставаясь один. То он видел силу в своей слабости, то слабость в своей силе, то у него возникали подозрения, но всегда все валилось из рук. А потом, когда Ксения Игоревна приходила домой и восстанавливала баланс сил во вселенной, супруг ее мучился от тяжелых угрызений совести.
И все это было только частью его бед. В большей мере Александр Степанович страдал оттого, что душа его переполнялась любовью и нежностью к жене, но реализовать их не было никакой возможности, поскольку Ксения Игоревна постоянно была занята. Дело не только в том, что труд ее успокаивал и создавал ощущение контроля над жизнью, полезная деятельность в ее мире была важна сама по себе. Александр Степанович чувствовал, что за то время, когда они были близки, его душа настолько приросла к ее душе, что разделить их, не погубив при этом, было невозможно. И если что-то вдруг мешало смыслам свободно циркулировать между их душами, это вызывало тяжелый застой, хандру, воспаление. Как любой врач Александр Степанович не был мистиком, но свои проблемы с сердцем он увязывал не просто с излишней эмоциональностью, а с более глубокими смысловыми переживаниями, которые и создавали на поверхности его жизни эту эмоциональную рябь.
С годами все эти переживания усиливались. Время Александра Степановича вообще не щадило, да и он на фоне семейных перипетий совсем перестал заботиться о своем здоровье. Голову щедро украсила седина, лицо прорезали длинные уродливые морщины, которые обычно бывают у угрюмых людей, появился небольшой живот. Иногда Александр Степанович не брился неделями, но щетина росла неровно, выглядел он небрежно, вне