Боги выбирают сильных. Вторая книга трилогии «Наследники Рима» в новой редакции 2017 года. Борис Толчинский
я люблю Софию, и что с того? Ты скажешь мне, что это аморально?
– Нет, не скажу, сынок, ты свободен. Но у неё есть муж, и она очень опасная женщина!
– Que venit ex tuto, minus est accepta voluptas.4 Ты помнишь, мама, кто это сказал? Это сказал Овидий Назон. Он понимал, что такое любовь. А я добавлю от себя: предпочитаю опасную красоту надежной посредственности! Понимаешь, мама? Если понимаешь, изволь оставить нас в покое – меня и женщину, которой я дарю свою любовь.
– Из-за неё ты гибнешь, Марсий! – воскликнула Клеменция, с отчаянием в голосе, которое могла подделать я, но не она; Фурия искренне страдала за сына и винила меня во всех его бедах.
– Послушайте, ваша светлость, – вмешалась я, – если вам всё о нас известно, вы должны понимать, что мы, ваш сын и я, любим друг друга.
Клеменция разрезала воздух рукой, как клинком разрубила, прерывая меня.
– Умолкни, лживая Геката! Ты любишь лишь саму себя! Ты всех используешь, ты всеми понукаешь, ты жаждешь только власти, а какой ценой она тебе достанется, тебе неважно! О, если б ты любила моего сына, разве ты послала бы его воевать против нарбоннских дикарей!
– Это ложь! – загремел Марсий. – Я добровольно вызвался туда!
– Не верю!
– Ты мне не веришь, мама?
– Не верю, ибо ты ею околдован!
– Я кровью Фортуната поклянусь тебе!
– Довольно, сын! Довольно клясться кровью предков всуе! Ломаного обола не стоила бы наша святая клятва, если бы все князья бросались ею, как медной мелочью, и прятались за нею от превратностей судьбы!
Марсий покраснел. Я пришла ему на выручку:
– Вы заблуждаетесь на мой счёт, ваша светлость. И я не стану перед вами извинятся за то, в чем нет моей вины. А в качестве доказательства моей искренности предлагаю вам прочесть декрет, который только что подписан моим отцом, первым министром.
Я протянула Клеменции бумагу. Однако она начертанную мной бумагу не взяла, скрестила руки на груди, и на устах её появилась торжествующая ухмылка:
– Ты снова лжешь, лукавая Апата! Ты выдала себя. Я только от твоего отца. Он болен, никого не принимает и никаких декретов не подписывает!
Вероятно, говоря мне это, Фурия ждала, что я, устрашенная угрозой «разоблачения», начну униженно молить её о пощаде. Как же иначе, она за руку меня поймала!
Парировать подобные «удары» я училась ещё с пелёнок. Я выдержала взгляд Клеменции и невозмутимо заметила:
– Вы правы, ваша светлость, мой отец сегодня не вполне здоров. Посмотрите, какой нынче климат в Темисии! Разве человек, который не так давно перенес инфаркт, не нуждается в поддержке, моей и вашей? А вместо этого вы… – я выразительно вздохнула.
– Никто не смеет обвинять меня, что я хотя бы раз хотя бы в чем-то отказала Титу Юстину! – оскорбилась Клеменция.
Мне только это и нужно было; Фурия уже забыла о своем «разоблачении» меня и защищалась от моих «наветов», а я нападала. Я подошла к Клеменции, сложила руки на груди и проникновенно молвила:
– Ваша
«Наслаждение без опасности меньше приятно» (