Воскресшие и мстящие. Третья книга трилогии «Наследники Рима». Издаётся впервые!. Борис Толчинский
Но, когда я завершила речь, он аплодировал совместно с остальными; не помню ещё случая, чтобы в Сенате гремела столь великая овация!
Veni, vidi, vici!
После триумфа ко мне подошли трое видных сенаторов аристократической фракции. Они заявили, что князь Леонтий Виталин в любое время готов уступить лидерство над фракцией, и что нужна я старым друзьям, «во имя торжества идей патрисианского единства».
Не старые друзья со мною говорили – старые, неисправимые лицемеры! Они почувствовали запах власти. Верно, решили, что я собралась штурмовать бастионы Корнелия, опять надеются проникнуть в Квиринал вместе со мной: им стало ясно, лицемерам, что князь Леонтий власти не добудет.
С «друзьями» говорила холодно. Пускай помучаются неизвестностью, как мучили меня. Тем более, сейчас не время идти в атаку на правительство: Корнелию найдется, чем ответить. А если и когда наступит это время, злосчастным лицемерам придется долго уговаривать меня, молить и унижаться, и лишь затем, возможно, я соглашусь, а позже, став у власти, морально раздавлю предателей!
Моя речь наделала в Темисии много шума. Поборники правительства быстро оправились; из тайников явились грязные бумаги, уличающие меня и прежних моих сторонников во всевозможных грехах. Я не стала участвовать в новом скандале, который сама же и спровоцировала, а попросту покинула столицу.
Я возвратилась в Киферею. В киферопольском аэропорту меня встречали разные «друзья семьи», ещё приехал сам архонт провинции. И прочие, чиновники разрядом ниже, больше не смели унижать меня. У этих мелких служек прекрасно развит инстинкт власти: едва почувствовав, что я могу вернуться в силу, они вновь раболепствовали предо мной! Я наградила их презрением и отправилась к Марсу.
На вилле его не было, и я поехала в клинику. Стражи, поставленные у палаты Клеменции не то самим Марсием, не то Корнелием, пытались остановить меня, но я сломила их сопротивление и вошла в палату. Клеменция сразу узнала меня, а узнав, встретила как друга. Марсу ничего не оставалось, как принять это. Мы говорили целый час, и мне казалось, что лучшие мгновения нашей любви вернулись! В какой-то миг мне даже почудилось, что Клеменция готова нас благословить. Я была на вершине счастья, и Марс не сдерживал свою любовь ко мне. Но тут вошли врачи, люди Корнелия, и под предлогом, что больной опасно утомляться, выставили меня и Марса вон.
Ночь провела на вилле Марса, и грезилось, что это лучшая ночь в моей жизни. Словно я не знала: за каждой радостью идет расплата, чем больше радость, тем злее неизбежная расплата.
Ещё не наступил рассвет, как нас подняли вестью о резком ухудшении здоровья его матери: Клеменция опять не узнавала никого. Марс бросил на меня отсутствующий взгляд, один лишь только взгляд – того было довольно: он был потерян для меня. Я не хотела с этим примиряться, я бросилась за ним, я убеждала, что это просто рецидив, что так бывает иногда, я приводила верные примеры, когда