Идеологема. Татьяна Хмельницкая
не врезалась в Панина.
– Надо торопиться, Танечка. Бежим, – хмыкнул он и припустился, будто собрался сдавать норматив.
Пришлось нагонять.
Впереди маячила спина бывшего любовника, но я не пыталась сокращать расстояние. Не желала приближаться к Вадиму. Так проще и легче мне, и только мне. Безусловно, создавалась видимость, что держу таким способом ситуацию под контролем и смогу запретить парню со мной разговаривать. Но видимость есть видимость. Ничего я не держу под контролем и не могу справиться без помощи со стороны.
После того как этот молодой и рьяный карьерист вошел в мою жизнь, я перестала управлять собой. Даже сейчас, в тех обстоятельствах, что произошли на линии со звеном, я ориентировалась на молчаливое мнение молодого человека, ловила его ухмылки и взгляды.
Вадим резко остановился, обернулся и удержал меня за руку, дернул к себе. Боль в ключице от рывка ничто по сравнению с внимательным, холодным взглядом мужчины.
Ненавижу!
Вадим. Вадим. Вадим.
Четыреста одиннадцатый!
Надо же, я снова подловила себя на том, что называю его Вадимом. Рехнуться! Я мерю всех и вся по нему, по его поступкам, поведению, мнению. Он – конкурент и навсегда им останется. У моих соперников не бывает имен, только фамилии и штатные номера. У моих соперников всегда все круче, чем у меня, и это меня бесит, подстегивает становиться безупречной. Я равняюсь на своих соперников, чтобы стать лучше них.
Так—то! Уроки и выводы. Не забываем и не допускаем повторения.
Я выдохнула, но ничего не сказала, сверля взором Панина. Зато он неожиданно усмехнулся и, отпустив мою руку, сказал:
– Ты так и не простила себя? Плевать! Обидно, что ты при этом мстишь не себе, а мне. Или я ошибаюсь, и ты мечтаешь поквитаться со мной? Так сделай это и успокойся, наконец. Хватит этих бабских терзаний! Надоело! Я тебе не мальчик, чтобы бабий бред поддерживать.
Он снова сделал меня. Я задыхалась от злости и молчала, слушая его шипение мне в лицо. Я принимала его правду, как сделала тогда, чуть больше трех с половиной лет назад.
Мое тело сковано, руки онемели, и все что я смогла – сжать кулаки. Оставалось воспринимать ситуацию, как дополнение к пройденному уроку под названием Вадим Панин.
Панин посмотрел куда—то поверх моей головы и приказал:
– Отставание пять секунд. Бегом.
И я бежала, догоняя время и глотая собственные чувства. Подавляя желание вцепиться парню в глотку. Он ответит на захват, но я бы не разжимала челюстей пока либо я, либо он не умерли.
Бессилие?
Оно самое!
Но странное дело: склонялась к позиции Панина, считала, что он прав, и я продолжала терзаться прошлым. Таким сладким горьким прошлым, научившим меня не расслабляться.
Возле выхода из отсека пришлось притормозить.
Мы почти одновременно приложили ладони к экранам по обе стороны от двери. Программа распознавания начала проверку загруженного