Утка, селезень, прощание. Екатерина Борисовна Мазо
А я все думала, сумели ли спастись кошки с собаками. Я хотела поехать в Протвино и посмотреть, как там они. Может быть, взять пару-тройку домой. Но мама про это и слушать не желала. Она сказали, что за зверей отвечает санэпидемстанция и что она должна приехать и всех спасти. Дай Бог, она так и сделала.
Когда я была еще совсем маленькой, то в старое Протвино мы ездили с моей няней, Варварой Степановной. Мы садились на речной трамвайчик, который за двадцать копеек перевозил нас через реку. В Протвино няня покупала овощи с грядки и свежее козье молоко. И когда мы ехали обратно на наш берег, няня прикрывала меня шалью, «чтобы ребенка не продуло». Варвара Степановна была очень добрая, заботливая и большая. Она носила всегда одну и ту же бесцветную юбку и зеленую шерстяную кофту. Вообще, я знала ее только до пояса. То есть до того места, которое позволял мне видеть мой рост. Я обычно видела только ее руки, дающие, моющие, кормящие, одевающие. И лишь изредка, перед сном, надо мной склонялось доброе лицо Варвары Степановны, которое сегодня я уже не могу вспомнить.
Однажды мы вместе с няней стояли в очереди за хлебом. Я отцепилась от нее, чтобы получше рассмотреть конфетные обертки на витрине. Потом я вернулась к Варваре Степановне и снова ухватилась за рукав ее зеленой кофты. Но все было совсем чужое. Няня вдруг оказалась очень худая и костлявая. Я разревелась. К счастью настоящая Варвара Степановна тут же появилась и обняла меня знакомыми пухлыми руками.
–Деточка, у тети такая же кофта, как у меня. Вот ты и перепутала.
А однажды Варвара Степановна преподнесла нам сюрприз. Она собралась замуж.
–Хочу пожить еще немного для себя, – сказала она моей маме.– Если к человеку приходит любовь, так это Боженька благословил. Надо с благодарностью принять. А девочку я подняла. Она уже взросленькая.
Я не могла понять, как это так? Ведь няня любит меня, а ни этого противного старикашку, которого я однажды видела возле подъезда. Не помню, плакала я тогда или нет. Но поняла, что любовь может не только давать, но и отбирать. И теперь мне нужно было надеяться только на себя, а не строить свои расчеты на зыбкой почве чьей-нибудь там любви.
Я много болела, простужалась, часто кашляла и лежала с высокой температурой. Может быть оттого, что некому было теперь закрывать меня шалью от ветра. Мама водила меня в детскую поликлинику, длинное желтое здание с решетками на окнах и плакатом «Слава КПСС» над дверью. В предбаннике за столом там сидела толстая женщина в белом халате и медицинской шапочке и спрашивала: «Здоров ли ребенок?» Мама всегда отвечала, что ребенок здоров. То же самое делали и остальные мамы, хотя всем было ясно, что со здоровыми детьми в поликлинику не ходят. Я спросила у мамы, зачем она врет тетеньке в шапочке.
–Если я скажу, что ты больна, нас не пустят в поликлинику – сказала она. Этот ответ еще больше запутывал дело.
Но мне, все же, удалось разобраться кое в чем. Я обратила внимание, что когда я заболеваю, то мне всегда меряют температуру градусником.