Встреча, запланированная на никогда. Соня Лермонтова
очень забавная заколка в виде лотоса, которая меня чем-то притягивала. Ни один физик не смог бы объяснить, чем вызвана такая тяга к столь нелепой вещице. Анна была скромной девушкой, которая ненавязчиво присоединилась к нашей компании. Она почти всегда молчит и думает о чем-то своем. Именно этим она меня и завлекла.
В классе была одна девушка, которую с уверенностью можно было назвать полной противоположностью Анны – Виктория. Эта девица всегда была открыта со всеми, и ей удалось легко и быстро занять свое место в нашей небольшой компании.
Наша фантастическая четверка была известна тем, что мы уже были очень давно знакомы. Наши родители очень хорошо дружили и поэтому единогласно отправили нас в престижную школу в Лондоне, при этом каждому выделив неплохие квартиры. От этого иногда существует некие плюсы, что ты можешь зависать с кем-нибудь, или же полностью отдаваться своим мыслям в одиночестве, но иногда родительской любви чересчур не хватает, и от этого тяжко на душе.
На протяжении всего урока химии я судорожно бил колпачком ручки по тетради из-за того, что учитель диктовал материал слишком медленно.
Голос учителя был резко приглушен заигравшим веселым и навязчивым мотивом, который я мог бы узнать из тысячи. Этот рингтон стоял на звонке у Виктории.
– Что за звонки на моем уроке? Виктория? – спросил учитель строго, но с ухмылкой.
Виктория без движения сидела с прижатым к уху телефоном и слушала что-то в районе двадцати секунд, после чего сбросила звонок и поникла.
Она начала медленно, как будто без сил, собирать вещи. Я сидел от нее далеко, но мог понять, что Виктория была на грани того, чтобы разрыдаться. После чего девушка резко вышла из класса и оставила за собой неловкую тишину. Учитель сразу же метнулся вслед за ней.
Аудиторию начали наполнять миллионы шепотков, непонятливых голосов, насмешек и прочей человеческой гадости. Как люди могут смеяться над тем, о чем не знают? Раньше я относился сомнительно к тому, что кто-то из моих одноклассников может так низко поступать, но как же я ошибался…
Я подошел к Джону и спросил его, отчетливо проговаривая каждое слово:
– Мы пойдем за Викторией?
– Ты что? Еще три урока, а сбежать мы не можем. Как только поймут, что кого-то нет, то нам конец!
– Как ты можешь думать о такой глупости, когда с человеком приключилось что-то серьезное? Я не узнаю тебя, Джон!
– Послушай, Уильям. Сейчас я за ней точно не пойду. Мы не можем быть точно уверены, что произошло нечто действительно страшное, а вот проблем у нас будет целая куча после такой выходки!
– Ты часто видишь ее в таком состоянии, что она вся в слезах молча выходит из класса?
– Черт! Я постою на стреме, но на большее я не согласен! Доволен?
Я молча ушел обратно за свою парту, потому что кто-то предупредил всех, что учитель вот-вот должен вернуться.
Урок продолжался, как будто ничего и не было, только грустное лицо учителя и повисшее в классе безмолвие напоминало о произошедшем.
Отчаянные болтуны осмелились задать учителю вопросы такого типа: «А куда