Коллекция недоразумений. Принцип матрёшки. Галина Тимошенко
в голову. Потом как-нибудь поговорим. Все, я уже не абонент, тут такой кошмар на перекрестке творится… Привет Соне.
На самом деле кошмар на перекрестке давно остался позади, и Егор как раз вырвался на полный оперативный простор: дорога впереди была почти свободна, и у него даже появился шанс добраться до дома раньше Машки. Пока можно было ехать, особо не напрягаясь, Егор решил позвонить матери. Мог бы, конечно, это сделать и пораньше, выругал он себя. Она там целый день одна, сидит, небось, у отца в кабинете или по комнатам скитается, как неприкаянная. Чем она теперь будет заниматься?
С тех пор, как Марта Оттовна вышла на пенсию, преподавать она не перестала, а просто уменьшила нагрузку вполовину и отдалась своему любимому Безупречному Домашнему Хозяйству с еще большим рвением, чем раньше. И нельзя сказать, что она целыми днями суетилась и что-то делала: это как раз нарушало бы ее представления о безупречности. Наверное, в прошлой жизни мать была балериной или цирковой артисткой, которые сызмальства приучены постоянно улыбаться так, как будто тридцать два фуэте или баланс на канате под куполом цирка – это просто приятное развлечение, никакого труда не составляет, что вы! В доме, с материнской точки зрения, все должно было происходить как бы само собой. Поэтому все белье каким-то загадочным образом внезапно оказывалось выстиранным, накрахмаленным (ну кто в наши дни крахмалит белье?!) и отглаженным практически до зеркального блеска. Процесс превращения грязной послеобеденной посуды в чистую и вытертую тоже, казалось, не требовал ни секунды, а отцу ничего не надо было даже просить, потому что мать всегда знала, чего он захочет в следующую минуту. И за всем этим маячил величавый образ Марты Оттовны – высокой, стройной, с балетной осанкой и царственной посадкой коротко стриженой головы.
И кто теперь будет пачкать белье с посудой, и чьи желания мать будет предугадывать? Нет, конечно, настоящая леди не позволит себе опуститься и в одиночестве: в доме все по-прежнему будет идеально, как будто в каждую следующую минуту она ждет в гости свою подругу – английскую королеву. Но от этого делалось только еще хуже…
При этом Егор отчетливо понимал, что не готов переехать к матери – да и она на это ни за что не согласится. Не потому, что не захочет, а потому, что это будет противоречить идее все той же Безупречности: Настоящая Мать ни за что не позволит себе мешать жизни своего взрослого ребенка.
Он вздохнул и набрал номер.
– Мамуль, привет. Как ты там?
– Здравствуй, Егорушка.
Слава Богу, на заднем плане слышался дребезг чашек: значит, мать не одна.
– У тебя тетя Зоя?
– Да, они с Наташей пришли ко мне часа три назад.
Мать говорила таким ровным голосом, что у Егора возникло желание завыть во весь голос: пусть бы лучше голос дрожал, или она бы просто плакала. Тогда он развернулся бы на следующем светофоре и рванул к ней. И тогда черт с ней, с Машкой, – но мать хотя бы выревелась и хоть