Из грязи в князи. Айдас Сабаляускас
ты не нервничай, жрец! Не внучка виновата в том, что ты её с утра не покормил. Теперь пусть насытится ребёнок, раз случай представился! – вдруг произнёс внимательный к деталям Галерий.
– Не хлебом единым… – сглотнув слюну, тихо повинился застигнутый врасплох жрец.
Достоверно зная о существовании ещё одной прихрамовой белой козы, Кондорий решил использовать свой звёздный час и словить синюю птицу счастья: между ним и цезарем пробежала химическая то ли волна, то ли рябь доверия.
«Я это сделать должен, в этом судьба моя! Если не я, то кто же? Кто же, если не я?» – подумал жрец, порешив не пропасть, но стать западнославянским паном будущего.
– Обряд неточен! Упустили важный компонент! Надо начать с алтаря! – неожиданно для всех, включая Галерия, закричал он во всю мощь. – Среди нас вместе со своими легионерами присутствует величайший цезарь, сын и зять великого августа Диоклетиана. Пусть его воинов тут немного, всего пара десятков, но они есть среди нас! Согласно обряду, надо выставить перед Храмом идол Бога нашего Юпитера, закопать старый алтарь и установить новый! Ежегодно так велит нам делать наш древнеримский миф! Вернёмся к истокам!
– У нас здесь разве плац? И сегодня не третье января! – задрожав то ли от негодования, то ли от страха, попытался возразить жрец-понтифик, словно почувствовав, что сакральная власть над душами убогих утекает у него из рук и перехватывается иногородним узурпатором.
– Командуй тут парадом! Пусть будет третье января! – ожидаемо кивнул Кондорию Галерий. – А что это за день такой особенный?
– День всеобщего жертвоприношения Юпитеру и ежегодного принесения присяги императору для усиления её прошлогоднего действия! – как на духу ответил жрец-протестувальник и борец за древние традиции.
– Тогда пусть сегодня будет третье января! – подтвердил своё распоряжение Галерий. – На апрельские подснежники для императрицы я претендовать не буду!
Кондорий выстроил всех имеющихся в наличии и не успевших попрятаться женщин, велел им распустить волосы, принести из Храма и раздать всем лавровые венки:
– Упор лежа перед изваянием Юпитера принять! Ать-два! Только отжиматься не надо, ибо то будет кощунством!
Женская половина человечества распласталась перед алтарём с растрёпанными причёсками, но с лавровыми гирляндами на макушках.
– Сегодня праздник у девчат, сегодня будут танцы! – сделал прорицание гаруспик. – И щёки девушек горят, с утра горят румянцем…
– Только не это! – запротестовала одна из молящихся, схватившись за живот, как будто прикрывала руками свои и без того сокрытые кожей, жирами и одеждой внутренности.
– Не дали нам просто потеребить в руках веночки, – тихо, чтобы её никто не слышал, всхлипнула вторая молящаяся. – Или хотя бы платочки, которые нам не раздали. Похоже, с пустыми руками и не солоно хлебавши по жилищам отсюда разойдёмся…
Из загашников Храма вынесли новый алтарь, для старого, теперь нечистого,