Из грязи в князи. Айдас Сабаляускас
вспомнив слова жреца, Галерий и замер как вкопанный. Остановилась и вся процессия, то ли загрустив, то ли возмечтав о дальней дороге пешей или водной прогулкой.
– Соорудим! Где наша не пропадала! Никомедия – второй Рим, поэтому то же самое, что и Первый, а остальные поля к нему прилагаются! Вон их сколько вокруг! Одно из этих полей и назначим Марсовым! Цезарю – марсово цезарево!
– Да ты настоящий тринадцатый салий! Раз Боги этого жаждут, то и действуй! Вперёд, мой Кисельный Соловей! – ободрил жреца Галерий, салютуя в небеса сразу всему Пантеону.
Шествие снова продолжилось – процесс пошёл. Процессия тоже.
Кондорий вспомнил, что он действительно стал частью чёртовой дюжины и исчез, тестируя свои новые метафизические способности и на полную катушку что-то мутя во мраке дня.
«Куда он исчез, как сон пустой? Неужели моя догадка верна и он мошенник? Вот и доверяй после этого людям. Пора избавляться от брата моего Фавна, свирелей и ребяческих пасторалей, – с тоской подумал цезарь. – Где моя свирель-гладиус? Марс, Марс и только Марс! Хоть отец-Бог у нас с Фавном общий, но пути-дорожки разные! Одной точно пора зарасти трын-травой!»
В это время неслышимо для всех заиграла дудочка-свирель улыбающегося Фавна, и кто-то под мажорную мелодию напел: «Не торопись окраситься в пурпур!»
Неожиданно Кондорий материализовался взад, как будто всё из той же дымки Галериева детства. И не один, а вместе с плеядой новых, свежеиспечённых пассионарных жрецов, торжественно и с чувством собственного достоинства несущих своими передними конечностями копья и щиты. У самого жреца-салия в руках тоже были копьё и щит. Лишь тонкие ценители всяческих изяществ и знатоки изысков отметили нестыковку: Кондорий тащил не древний полуцилиндрический скутум и не античный метательный двухметровый пилум, а вошедшие недавно в военную моду из-за варваризации римской армии легковесный овальный щит и короткое копьё.
– Да здравствуют Марс и отпрыск его Галерий! – воскликнул Кондорий, приветствуя своего повелителя. – Повторяйте вслед за мной, о величайший цезарь, эти священные слова! Марс, пробудись! Бодрствуй, Марс!
– Марс, пробудись! Бодрствуй, Марс! – в каком-то гипнотическом состоянии произнёс Галерий, на мгновение потеряв осознание объективной реальности, данной ему в ощущениях, и модернистски погрузившись в пограничье между явью и грёзами.
Жрецы, прибывшие с Кондорием, приплясывая, запели священные гимны, застучали копытами о земную твердь и копьями о щиты-анкилы.
– Один из этих щитов много веков назад падал прямо с неба на голову царю нашему батюшке Нуме Помпилию! Этот щит священен, неприкосновенен, един и неделим! И именно он сейчас у меня в руках! Я только что пообщался с Нумой – он в пурпурном одеянии по ступенькам из перистых облаков спустился с небес на грешную землю и лично вручил мне это древнее божественное оружие! Подлинник! Шедевр! Ему нет цены! Вот какой чести удостоился ваш тринадцатый салий, о цезарь! А значит,