На Север за чудом. Дмитрий Овсянников
глаза смотрели из-под косматых рыжих бровей пристально и строго.
Антеро был младше своего брата на двенадцать лет и рядом с ним казался совсем юным – несколько выше ростом, но не так широк в плечах, с открытым лицом, небольшой окладистой бородой и едва заметными усами. Взгляд таких же синих, как у брата, глаз был спокоен и задумчив. Несмотря на усталость, Антеро шёл лёгкой походкой, поминутно замедляя шаг, чтобы старший сородич поспевал за ним.
– Так чем тебя удивили те руотси? – спросил старейшина.
– Разговоры они вели необычные, – ответил Антеро. – Вожак их, по всему видно, с хяме дружбу водит и говорит на их языке чисто. Всё расспрашивал в Виипури, нет ли в наших краях жёрнова, что мелет золото. Весь вечер сказки и руны про это слушал. Я подумал, руотси решили раздобыть Сампо. И теперь мысли о Сампо не дают мне покоя.
– Сампо? – весело переспросил Кауралайнен. – Как там?.. В первый день муки намелет, в день второй намелет соли, а на третий – много денег. Мелет меру на потребу, а вторую – для запасов, третью меру для пирушки. Ох уж эти мне руотси! Ох уж сказочники! Сложи про них потешную руну да спой на ближайший праздник, повесели народ!
Антеро промолчал. Видно было, что он не разделяет веселья брата.
Ведун Вироканнас был едва ли не самым старым человеком во всей Сувантоле. Никто не мог сказать точно, сколько ему лет, – знали только, что Вироканнас пришёл на берега Сувантоярви одним из первых карелов, положивших начало нынешнему селению. У ведуна просили совета, лечили недуги, искали защиты от злых духов, и Вироканнас никому не отказывал в помощи. Как и всякий ведун или чародей, он пользовался всеобщим уважением, однако не был ни гордым, ни тщеславным – наоборот, старика отличал тихий и кроткий нрав. Он не желал власти, не стремился подчинять себе других и обычно был неразговорчив, но тем выше ценилось каждое его слово – спокойное, доброе, но способное мгновенно погасить самый жаркий спор. И не было ни разу, чтобы ведун обратил своё искусство во вред людям.
Вироканнас жил в селении лишь зимой и осенью: как только становилось теплее, ведун переселялся в лес, в свою особую маленькую избушку. Часто случалось Вироканнасу уходить совсем далеко – там он строил себе нехитрые шалаши, а то и вовсе ночевал под открытым небом.
Избушка ведуна стояла на небольшом пригорке недалеко от селения, однако увидеть её можно было, лишь подойдя вплотную – так надёжно скрывал её от чужих глаз густой ельник на склонах. Сам ведун – невысокий старик с белой всклокоченной бородой во всю грудь и длинными, изрядно поредевшими волосами – сидел на обрубке бревна у входа и сосредоточенно толок что-то в небольшой ступке. Бурая сосновая хвоя и прошлогодние берёзовые листья густо облепили поношенный кафтан ведуна и даже застряли в бороде.
– Доброго вечера тебе, Вироканнас! – окликнул старца Кауралайнен. – Прости, что беспокоим!
– Ижандо и Антти! Здравствуйте, здравствуйте! – Ведун поднялся навстречу гостям. – Проходите в дом, ребята! Что расскажете нового?
– Пусть