Нам здесь жить. Валерий Елманов
прислонившись спиной к стволу сосны, примостился Буланов, объявивший пятиминутный перекур.
– Теперь до дядьки рукой подать, – успокоил он друга. – Конечно, можно было бы обратно в поселок, но до кордона намного ближе, – он вздохнул, посетовав: – Жаль, что экскурсия по лесу отменяется, но зато нет худа без добра: подольше у меня пробудешь.
– С ума сошел?! – возмутился Сангре. – Ничего не отменяется и пробуду я у тебя ровно столько, сколько запланировал: пять суток и все. А дальше я по-любому укачу в славный город Одессу – я тебе еще вчера об этом говорил.
– Только не пояснил, что за срочность, – проворчал Улан. – К тому же, Одесса хоть и не Донбасс, но и там сейчас творится такое, что…
– Ну да, – подтвердил Петр. – Деликатно говоря, слегка неспокойно, в связи с тем, что мудрые одесситы стали всерьез призадумываться о проведении референдума под красноречивым заголовком: «Не хотим быть пациентами сумасшедшего дома под названием „Майданутый Киев“». Из-за этого туда в последнее время зачастили доблестные галицкие лыцари, неулыбчивыми лицами напоминающие бойцов гитлерюгенда образца апреля сорок пятого. И какие гадости они учиняют в моем милом городе, то пусть рассказывает Стивен Кинг, бо у меня таки нету слов. А когда они окончательно выяснят, что одесситы не желают иметь с киевскими шлимазлами ничего общего, они неизвестно чего придумают, но что ничего хорошего, за это я таки ручаюсь.
– Да-а, – протянул Буланов и сочувственно покосился на Петра. – Погоди-ка, – встрепенулся он. – Я, конечно, телевизора почти не смотрю, но как-то слышал, что говорил украинский…
– Ой, ну я тебя попросю! – перебив друга, взмолился Сангре. – Не поминай всуе о… – он задумался и удивленно произнес: – Ты знаешь, в кои веки у меня не хватает словарного запаса, чтоб подобрать нужное слово. Точнее, наоборот: слишком богатый выбор, хотя и однообразный, сплошная нецензурщина. Короче, ни к чему в столь приятном месте, под теплым солнышком, в благоуханно чистом лесу упоминать о всякой погани.
– Не буду.
– И правильно. Не порть природу. Для этого туристы имеются.
– Но ты вчера так и не пояснил, зачем тебе надо ехать в Одессу именно теперь. Не лучше ли немного выждать, а когда…
– Не лучше, – помрачнев, оборвал Петр. – Понимаешь, до меня донеслись тревожные вести, что эти шлимазлы из кривоколенного сектора, хай им грець, пытаются мешать моей бабе Фае торговать на Привозе и препятствуют говорить разные речи, а для меня она изо всех родичей после ухода из жизни мамы с папой и деда – самый дорогой в мире человечек. Конечно, заткнуть моей бабуле рот – задача как бы не тяжелее строительства египетских пирамид, легче загнать римского папу на молитву в синагогу. Но они ж могут осмелиться применить к моей бесценной старушке физические средства воздействия. Вот я и собрался растолковать этим байстрюкам, шо это они у Киеве и Львиве гройсе хухэм[3], а в Одессе – еле-еле поцы. Ну а особо наглым зверькам-прыгунам, рискнувшим распустить свои потные
На одесском жаргоне гройсе хухем – большие люди, важные личности.