Нам здесь жить. Валерий Елманов
исчезла. Складывалось впечатление, что основные неприятности позади.
Он прищурился: впереди перед ними небольшим холмиком маячило нечто темное и мягкое. Протянув жердь вперед, Петр осторожно ткнул ею в холмик и недоуменно прокомментировал:
– Куча какая-то мягкая. Муравейник что ли?
– Здесь их не бывает, – отозвался Буланов. – Возле этого болота и птиц редко кто видел, и даже…
Договорить он не успел, поскольку Сангре еще раз ткнул жердью в кучу и та, еле видимая в пепельно-белом тумане, вдруг зашевелилась, недовольно заворчала и стала вырастать ввысь, превратившись в здоровенного медведя. Поднявшись во весь рост, он недобро рявкнул и хищно подавшись вперед, злобно оскалился, демонстрируя здоровенные клыки и обдавая друзей зловонным дыханием. Оба мгновенно, как по команде, шарахнулись назад, полетев на землю.
«А ведь мне и подняться не успеть, – как-то отстраненно подумал Петр. – Да и в любом случае со своей ногой от косолапого не удрать».
– Улан, беги! – отчаянно крикнул он поднимающемуся с земли другу. – Беги через овраг, я задержу!
Медведь тем временем угрожающе поднялся во весь рост, явно намереваясь наброситься на него. Сангре рявкнул в ответ, пытаясь показать, что он его не боится. Получилось плохо. Во всяком случае, топтыгина убедить не удалось. Тот торжествующе взревел и ринулся на лежащую добычу. Петр попытался увернуться, перекатившись в сторону, и чуть не взвыл от боли в ноге. Взревел и медведь. Правда, на сей раз в его рыке оказалось куда меньше торжества – скорее боль и ярость.
Петр оглянулся. Успевший вскочить на ноги Улан стоял, крепко держа в руках ту самую жердь, которой Сангре прощупывал дорогу и выронил при падении. Одним ее концом Буланов, словно копьем, упирался в топтыгина. Судя по яростному рыку, издаваемому медведем, острие «копья» уже вошло в его тело, но косолапый, угрожающе растопырив лапы, продолжал упрямо ломиться вперед, пытаясь схватить и порвать на клочки жалкое двуногое существо, осмелившееся причинить ему боль.
Петр торопливо оглянулся, высматривая карабин, выпущенный Уланом из рук во время падения, но не увидел его. Сангре даже застонал, расстроившись – СКС сейчас пришелся бы ох как кстати – но деваться некуда, следовало обходиться тем, что было.
Стремясь помочь другу, под неистовым напором зверя постепенно пятившемуся назад, он попытался вскочить, но спешка сыграла худую роль – неудачно подвернув раненую ногу, он опять плюхнулся в пружинистую хвойную подушку.
– Дерево, дерево позади! – крикнул Петр другу, вторично пытаясь подняться. – Упрись в него.
Буланов бросил взгляд назад, шагнул чуть в сторону и, норовя на ходу усовершенствовать совет, попытался упереться в ствол самим древком импровизированного копья. Увы, его подвела мокрая от дождя кора. Скользнув по ней, жердь поехала и сорвалась. От неожиданности и сам Улан, потеряв равновесие, растянулся на земле, а медведь, торжествующе зарычав, через мгновение навалился на него