Сочувствую ее темным духам… 13—21. Евгений Гатальский
голос до него иногда доносился, знает все его обманные ходы. Когда ему становится легче, когда ментально он мириться с той бесконечностью, в которой ему предстоит обитать последующую вечность – темная сила всегда находит чем унизить его и опустить на самое дно ада. Этот круговорот – борьба, смирение, уход на дно, повтор – будет продолжаться всегда.
Ему жаль, что он так умер. Позорно, в сраном мотеле… Имея такие амбиции, строя безумные планы, лелея несбыточные желания – его смерть поистине трагична. Майкл понимал, что для человечества его смерть ничтожна, но осознание того, как она произошла, те муки, которые он ощущает, борясь с темной силой, и самое главное – сохранение после смерти некого подобия сознания, где все восприятия размыты – все это вызывало противное сожаление.
Такое самомнение, такая внутренняя борьба, такая чувственная возвышенность по отношению к прекрасной Эми – и такая позорная смерть…
Ад во всей его рациональности
Там охранял я гробы: полны были мрачные своды трофеями побед ее. Побежденная жизнь смотрела на меня из стеклянных гробов.
Я вдыхал запах пыльных вечностей; задыхаясь в пыли, удрученно поникла душа моя. Ибо там – кто может освежить душу свою?
Все суждения, витающие в его голове до смерти, после нее казались бессмысленной формальностью. Но, воскреснув, ему предстоит мириться с этими формальностью, ради того, чтобы окружающий мир не считал его сумасшедшим. Очень здорово осознавать, что такой всепознающий приход имел место быть, но испытывать его вновь ему хотелось меньше всего на свете…
– Все просто. Вот он, мир, ты его видишь, он доступен твоему пониманию. Смысл жизни – дать жизни смысл.
Никогда не слушай чьих бы то ни было советов – лучших друзей, матерей, жен, любовниц. Даже их можно назвать неудачниками.
Но…
Саймон вытащил его из ада. Майкл испытывал стыд. Но облегчение испытывал сильнее. Все-таки он жив!
– Успокойся, – говорил Саймон, внимательно рассматривая тревожное, только что открывшее глаза, лицо Майкла. – Ты немного перебрал, вот и все. Ничего страшного не произошло.
– Правда?
Как не придавать значения тем образам, которые, пусть даже на пятнадцать минут, но изменили твое мироощущение?
– Да.
Этого ответа хватило, чтобы внушить Майклу надежду, что его дальнейшая жизнь будет более доступной для понимания, чем то, что он переживал последние три недели. Он вскочил на ноги. Он понял, что теперь с ним все в порядке. Его голова стала обычной на ощупь, мыслительный процесс постепенно становился все более привычным, только живот слегка покалывало и тянуло вниз невидимым крюком.
– Теперь ты все помнишь? – улыбаясь во весь рот, спросил Саймон.
– Да, – выдохнул Майкл и вновь вздохнул полной грудью. – Это – непередаваемые ощущения. Но я не хочу испытывать это вновь.
Саймон усмехнулся.
– Я