Ступеньки к вершинам, или Неврологические сомнения. А. А. Скоромец
Маруся учились в училищах г. Ромны). Мне стало очень обидно; придя домой, я объявил, что больше в школу не пойду и Покушалиху видеть не хочу. Сказано – сделано… Правда, иногда хотелось пойти с первоклассниками, которые утром с шумом шли в школу мимо нашей хаты. Учительница тоже ходила в школу и домой мимо нас. Если я ее замечал, то прятался в кустах, в саду за хатой. Не мог ее понять и простить.
Родители меня поддержали, в школу не отправляли и даже рады были дождаться моего «совершеннолетия» для первого класса.
В сентябре 1944 года я законно пошел в первый класс со своим соседом Володей Скачко. Учительницей нашей была односельчанка Вера Петровна Самычка-Юрченко: строгая, формальная и, как мы считали, ябеда, так как, будучи соседкой (через хату) Володи Скачко, докладывала его матери о наших мелких шалостях в школе (то подставим ножку бегущей девочке, то подергаем за косу, ущипнем за талию и т. п.). А мама Володи – шумная, невротичная – сразу доносила моим родителям, которые никаких мер не принимали, однажды мама так отреагировала на это: «Собака лает, ветер носит»…
В первом классе оказалось три тезки, три Шуры, но две из них были девочки. Если сзади кто-то обращался «Шура», я оглядывался, и если это относилось не ко мне, то огорчался. Через месяц пребывания в школе так часто повторялось ложное реагирование на имя Шура, что я дома родителям устроил «истерику». С обидой заявил: зачем меня назвали женским именем? Что, не было лучшего, мужского? Мама и сестра Галя стали успокаивать, что это хорошее историческое имя – Александр (Македонский, Невский, цари России Александр I и II и много хороших людей), а уменьшительных – много вариантов: Саша, Саня, Алик и даже Алек-Саша. Мама рассказала, что раньше имена выбирали по святцам. Папа, например, родился в именинный день Онисия. Разъяснение меня успокоило.
Я уже упоминал один инцидент этого периода, касающийся однообразной еды: постного борща и молока с хлебом (тюри), – и как однажды за ужином устроил забастовку: «надоело, есть не буду!». Получив дубця по спине и попе, пришлось есть это молоко, разбавляя слезами, и вспомнить, что мы были из Общества чистых тарелок.
На фоне такой еды с радостью шел в школу и ждал обеда. Напротив школы жила кухарка Вера Мукиевна, ей помогала моя двоюродная тетя Ольга Протасовна Скоромец, работавшая в школе уборщицей, что по-украински звучит «техробкой». Женщины варили традиционный суп с запахом свежего мяса (сала), мы к ним бежали после второго урока и за несколько минут уплетали приготовленную еду – обычно только первое с кусочком хлеба и сразу третье – компот из домашних сухофруктов, чай или кофе с молоком, сваренный из молотого жареного ячменя, цикория и молока для цвета. Подкрепленные, бегом мчались в класс (в первом классе нас училось человек 20). В перерыве между уроками бегали на улице, никто нас не останавливал. Хуже приходилось в непогоду, в дождь: в большом коридоре нас заставляли вести себя тихо, по очереди бегали в уличный туалет (метров 40–50 от здания школы). Зимой на улице играли в снежки.
После войны все жили очень бедно, еды не хватало, восстанавливали колхозное производство продуктов.