Змеиный узел. Влад Костромин
мы их сожгли…
– А кто про это знает?
– Вся деревня говорит, что у Сашки кота убили и лапы ему отрезали…
– А мы тут при чем? – резонно возразил отец. – Может это маньяк с котов начал? Тренировался? Ты лучше думай, что следователям будешь про Андрюху говорить.
– А что говорить?
– Ля-ля-ля, три рубля, но ничего конкретного, к чему можно прицепиться. Тяни корову на баню. Создай видимость сотрудничества с органами, но без конкретики. Понял?
– Да.
– Молодец. И еще подумай, кто друга твоего почикал. Вот это должно тебя волновать, а не пожары. Тот, кто Андрюху убил, тот и до тебя может добраться.
– И до Коли, – подтвердила мать.
– И до любого, – продолжил отец. – Так что думай, кто это может быть?
– Вить, что думать? – сказала мать. – Тут полдеревни зеков бывших, да еще и переселенцы эти понаехали. Любой мог прихлопнуть.
– Прихлопнуть этого дефективного мог любой – у самого руки чесались…
– Вить, ну что ты про покойника так? Знаешь же, что про мертвых или хорошо или никак.
– Прихлопнуть мог любой, но не с такой фантазией, – продолжил отец, – тут простым убийством и не пахнет. Думай, сынку, думай…
– Может, это таджики? – раздался голос из-под стола.
Любой незнакомый человек бы тут вздрогнул, но я прекрасно знал, что мой младший брат Коля любит прятаться под столом. Свисающая почти до пола полотняная скатерть, когда-то украденная отцом, надежно скрывала брата от людских глаз. Он мог часами там сидеть, подслушивая разговоры матери с ее подругами.
– Почему таджики? – насторожился отец.
– Они наркотики продают. Может, Андрей про это узнал и хотел кому-то рассказать, а они его убили.
– Неубедительно, – возразил отец, – если про это все знают, то кому он мог рассказать? Не вяжется.
– А вдруг он, когда пошел за грибами, то что-то увидел, – решил развить версию брата я. – Таджики же возле леса живут, может он в ту сторону пошел?
– Зачем им его тогда тащить почти три километра в то место, где его нашли? Зачем такие зверства творить? Просто стукнули бы камнем и бросили – все бы подумали, что споткнулся и об камень головой.
– Вить, а вдруг у них там обычаи такие, у таджиков? – сказала мать. – Они же люди дикие, решили по-своему прикончить. Или под наркотиками так озверели?
– Ладно, если что, то я эту версию подкину следствию. Заодно, глядишь, и от подозрительных личностей избавимся. Спокойнее будет в деревне. Наркотики – гиблое дело, – затянулся «примой» отец, – ну, выпил водки; ну, мухоморов пожевал, но зачем же в себя что-то колоть?
– Сам ты тоже хорош, – подначила его мать, – полынь да кактусы на спирту настаивать.
– Что ты понимаешь, женщина? Настой полыни это абсент. Его все европейские художники употребляют.
– Известное дело, сначала употребляют, а потом уши себе чекрыжат.
– Ухо, это единичный случай. Надо смотреть на картину в целом.
– И что там, в целом? – вновь раздался