Полдень. Ольга Фикс
я могла решиться на второго ребенка?! Только ты мог уговорить меня на такое! Как подумаешь…
– Перестань думать. Не накручивай себя. Радуйся, какая она у нас прекрасная!
– У нас ли? Сень, я все-таки ужасно боюсь… Помнишь, у сестры у моей… Я тебе еще когда рассказывала…
– У нас, у нас. Спи. Ничего я не помню. И ты забудь
У какой сестры? У мамы никаких сестер не было.
*
– А знаешь, – говорит мама, – дядя Егор-то ведь умер.
– Да что ты! Жалко! Классный был дед такой.
– Ну, он ведь уже старенький был. И не ходил столько лет.
– Все равно! Мне его будет не хватать.
– Он тоже к тебе хорошо очень относился. Спрашивал всегда про тебя. Ой, чуть не забыла! Он ведь тебе кое-что оставил. Подозвал меня месяц назад на улице, и отдал. Передайте, говорит, вашей Маше. Прям как, говорит, специально для нее сделано. «А сами-то вы, – говорю, – что же? Вот в каникулы она приедет, вы ей и отдайте». «А я, – говорит, – наверное, уже не успею» И так еще улыбнулся. Как чувствовал человек!
Мама протягивает Машке полотняный мешочек.
– Что в нем? – спрашивает Машка.
– Не знаю. Сама смотри.
Машка распускает горловину мешочка, и на ладонь ей выпадают четыре фигурки, размером чуть больше косточек домино. Кентавр, горнист, женщина с детьми и этот черт-его-знает-кто.
*
– Это, Машка, химера. Древние верили, что химеры обладают даром прозрения. Видишь, он как бы представляет собой единство животных царств: тело млекопитающего, к коим, как тебе известно, относятся и Homo sapience, птичьи ноги на кривых когтях, и хвост скорпиона. Таким образом, у него как бы есть возможность судить обо всем со всех точек зрения сразу. С максимальной, так сказать, объективностью.
Лицо горниста было обветренным и суровым. Впрочем, возможно, такой эффект создавался ноздреватостью камня.
Кентавр слал вперед стрелу с зеленоватым наконечником. Копыта его были отполированы до блеска, могучий атлетический торс возвышался над лошадиным крупом. А лицо было неожиданно простоватым. Прямой нос, широкие скулы, чуть вьющиеся на концах волосы. Ни дать, ни взять паренек из их класса.
Женщина обнимала двух крылатых мальчишек – улыбчивых, озорных, курносых.
– Пап, а разве ангелы такие бывают?
– Вот начнешь свою «Историю мировых религий» учить, там тебе все про ангелов объяснят. Какие бывают, каких не бывает, и бывают ли ангелы вообще. А это, может, и не ангелы вовсе.
– Как? А кто же они тогда такие?
– Может, просто пацаны с крыльями. Аллегория какая-нибудь. Мало ли.
*
Ночью, дождавшись, когда все, наконец, заснут, Машка на цыпочках выбирается из квартиры. Поднимается на последний этаж, карабкается по железной лестнице. В кармане у нее отмычка. Тоже, между прочим, давнишний подарок дяди Егора. Машка приподнимает крышку люка, и ветер с силой ударяет ей в лицо. Как бы ее не сдуло отсюда к чертям собачьим!
Пригибаясь,