Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий. Александр Прозоров
дальше они уходили от берега, тем сильнее свежел ветер. К вечеру караван обогнул Пелопоннес, оставив за кормой Спарту – идеальный полис. Рай для военных олигархов, отгородившийся от остальных греческих государств железным занавесом. Федор читал, что там даже существовало что-то похожее на коммунизм – ни бедных, ни богатых. Во всяком случае, так декларировалось. Хотя это мало кто мог проверить. Имея отличную сухопутную армию, спартанцы никого не впускали к себе, зато сами регулярно покидали пределы полиса, обирая соседей.
За обедом офицеры о чем-то напряженно переговаривались, но Чайка не до конца разобрал, что именно их беспокоит. Несколько часов после этого сержант проторчал на корме, где пару раз появлялся Гискар со своими пехотинцами, проверявшими крепления шлюпки. Не понимая, зачем он это делает, Федор поднял голову и заметил, что массивный штандарт Карфагена на главной мачте полощется, словно тряпка. А волны покрылись белыми барашками, и разыгравшийся ветер сбивал с них пену, бросая брызги в лицо. Похоже, намечался шторм.
Капитан, за последнее время вообще не покидавший палубу, орал на матросов, которые, словно обезьяны, лазали по мачтам и убирали паруса, представлявшие теперь опасность. Весла тоже были бесполезны – открывшиеся порты могла захлестывать вода. Затем, на глазах удивленного сержанта, исчезли и обе мачты. Они оказались съемными. Матросы убрали мачты и уложили вдоль палубы, надежно закрепив.
Лишившись направленного движения, грозная квинкерема превратилась в беспомощную игрушку, забаву для духа моря Ашерата. Вытянутый корабль вздымало на высоких волнах, сильно кренило, он трещал и стонал на все лады, грозя переломиться пополам. Видимо, квинкерему быстро сносило в сторону от курса, поскольку Итон до самой темноты ругался с командиром гребцов и шкипером, то и дело указывавшим куда-то за горизонт. В сплетении разыгравшихся стихий Федор совершенно не мог разглядеть остальных судов каравана.
Скоро он бросил это бесполезное занятие и отправился вниз. «Вероятно, – подумал сержант, возвращаясь в кубрик по скрипевшей лестнице, – сегодняшнюю жертву Магона боги не приняли».
А волнение все усиливалось, и ночью шторм разбушевался не на шутку, превратившись в настоящий ураган, длившийся двое суток. Все это время их носило по волнам. Кожаные пластыри, закрывавшие порты нижнего весельного яруса, кое-где выбило, и корабль набрал много воды, но еще чудом держался.
Днем Федор, которого нещадно било во время качки о деревянные переборки, выбрался на палубу осмотреться. Пока Чайка поднимался по лестнице на верхний ярус, ему на голову все время проливалась соленая вода. Все ограждения посрывало к чертовой матери. И вахтенные матросы, которых капитан часто отправлял подлатать то дно, то борта, то что-либо иное, передвигались по палубе в связках по двое, вдобавок опоясанные длинными канатами, что с других концов держали их товарищи.
Дрейфующий корабль без мачт и парусов выглядел полумертвым. Когда его хищный