Живая вода. Владимир Крупин
шабаркает, – сказала Варвара и этим выдала свое нетерпеливое ожидание мужа. И поневоле поделилась: – Боюсь, Дусенька, так боюсь, лучше бы выпивал. А как скопится да прорвет, дак… – Варвара замолкла, будто отшатнулась от ужасного видения.
– Какой ни есть, – вздохнула Дуся, – какой ни есть, а мужик. А без него-то вдесятеро тяжелей. – И поджала губы.
Мнение поселковых жителей сводило Дусю с Деляровым. Она не сопротивлялась, но боялась продешевить. Неизвестно еще, кто этот Деляров, да и хочет ли он сам, – словом, курочка была еще в гнезде, яичко не было снесено, и сплетня жевала несуществующую яичницу.
Дверь, по выражению Варвары, шабаркнуло, но уже не ветром. Вошел хозяин, вошел с такой силой, что по ошибке открыл дверь не в ту сторону. Дуся, взвизгнув, исчезла.
– Где? – спросил Кирпиков бледнеющую Варвару. – Где эти сволочные деньги? Дай их сюда.
– Саня, Саня…
– Дай их сюда, пойдешь по дворам и отдашь обратно. Сейчас же!
– Их нет, – выговорила несчастная Варвара, – их невестка увезла… на твое, на наше имя сберкнижку заведет.
– Так, – сказал Кирпиков и сел.
Пока он бежал домой, пока распрягал мерина, он уговорил себя не пороть горячку. «Невестка, – подумал он, – она и тут подтакалась, она и тут…»
– А ты, дура, – спросил он, – отдала? Ты, безмозглая, ходила по домам, меня позорила. На это у тебя ума хватило. Ум у тебя в два пальца. Муж не пьет, не курит, мало?! – Он посидел, обвел взглядом чисто прибранную теплую избу. – Забирай свои хунды-мунды и катись к своей невестке.
– Убей, не поеду. Выгони, ты сильней. – Варвара чуть не плакала. Муж сидел мрачно и неподвижно, и слеза в голосе не пронимала его. Тогда Варвара пошла в наступление: – Не имеешь права выгонять, дом на мне записан.
На ком был записан дом, они оба не знали, но Варвара знала закон – человеку без жилья нельзя. Но и это не прошибло Кирпикова. Он достал с полатей дощатый чемодан-сундук. В чемодан полетели платья, туфли (одна пара), полушалок, халат. Комкая халат, Кирпиков поглядел на Варвару, в чем она. Она была в халате.
– Расплодились, – сказал он о халатах. А по адресу зимнего пальто заметил: – В руках понесешь.
Варвара причитала:
– Только стали жить, детей на ноги поставили, нет, давай людей смешить. Не надо мне ничего, не складывай, голая уйду, будто я с них деньги спрашивала, сами суют.
– Не брала бы. – Кирпиков не забыл про мыло и полотенце, а последней снял и положил икону.
То, что Кирпиков подал голос, поощрило Варвару.
– Суют! На порог подкидывали… Да много ли и денег-то было, да чего и стоят нынешни-то деньги…
Чемодан не закрывался. Кирпиков думал, что из него выкинуть.
– Больше не деньгами, а вином приносили.
– Где? – спросил Кирпиков, отодвигая чемодан.
Птицей полетела Варвара в чулан и стала носить бутылки. Набралось изрядно, далеко за десяток. Бутылки светлого стекла хрустально сверкали, темного – отливали лазурью.
– Богатство.
Муж