Жуки с надкрыльями цвета речного ила летят за глазом динозавра. Роман. Светлана Кузнецова
лица – лицо инопланетянина, лицо старухи, лицо насекомого… Входила в комнату мать и строго говорила: «Не корчи рожи».
Мы выходили с ней на пустырь и шли по твердому насту тропинки, среди сугробов, которые лежали в безмолвии морозного утра, словно холмы на Марсе. Наст хрустел и блестел, как сахар. Мне пришла в голову мысль прорыть глубокий ход под сугробами, спрятаться среди желтой травы и просидеть там до весны. Питаться я буду снегом – он прохладный и тает на языке, как ни одна другая еда в мире.
– Давай слепим снежную бабу, – вдруг предложила мать.
Мы ушли с пустыря во двор и стали катать комья снега, лепя идеальное существо нечеловеческой природы. Мать улыбалась, щеки у нее порозовели от холода, волосы цвета солнца выбились из-под шапки. Я тоже улыбалась – нельзя было не улыбаться, глядя на нее: так она была прекрасна. Потом мать посадила меня в сугроб, рядом с нашим идеальным снежным существом, и сказала: «Поиграй немного», – а сама пошла к подъезду поговорить с соседкой, которая зачем-то вышла и все испортила, отобрав у меня внимание матери.
Я влюбленными глазами смотрела на снежное существо, гладила ему спину и даже попробовала кусочек его прохладной белоснежной плоти.
Во дворе появились большие мальчики. Они играли в снежки, а потом увидели меня и мое идеальное существо.
– Смотри, уродина какая! – закричали они, и градом в нашу сторону посыпались твердые комки. Снежная голова отвалилась – и тут только я увидела, что мое идеальное существо было некрасивой тварью из трех комков снега, с глазами-семечками и веткой вместо носа.
Я отползла и смотрела, как убивают снежную бабу. Будь она красивой, ее бы не тронули. Но видеть, как терзают такую, жалкую и уродливую, было больно. Я побежала к матери и, дергая ее за руку, сказала:
– Они ее разрушили!
Мать отвлеклась от разговора с соседкой и произнесла:
– Не страшно.
Мне хотелось, чтобы мать взяла палку и отлупила больших мальчиков. Но она продолжала говорить с соседкой. Никто не спас мое снежное существо. А его нужно было спасти, ведь его уродство не отменяло его нечеловеческой, идеальной природы. Ночью я плакала – ко мне пришло первое в жизни чувство вины, оно было похоже на занозу в сердце. В ту ночь я поняла две вещи: что такое стыд и что люди – зло, от них нужно прятаться.
Парад планет
Однажды в цехе бабуля Мартуля зашла на склад. На складе горела лампочка, а под ней сидел дед Николай и плакал. На газете перед ним была разложена закуска: соленый огурец и черный хлеб. Бутылку водки дед наполовину выпил.
– Ах и бессовестный, напился! – всплеснула руками бабуля. – Чего рыдаешь?
– Он же меня сбил, как барана, и уехал, – прижав кулаки к глазам, объяснял дед. – Свету жалко. Если со мной что случился, береги ее. И Шурку, сестру мою, тоже береги.
Бабуля Мартуля отобрала у деда бутылку и заперла его на складе до вечера, чтоб отсыпался.
– И ведь