Мирное небо. Катя Саргаева
не так. Ну невозможно столько страдать из-за несчастной любви! Так не бывает! Все живут дальше, так почему же я не могу? Прошло достаточно времени, сколько можно, в конце-то концов? Это ненормально. Вчера я накинулась на отца за то, что он хотел кинуть в стиральную машинку одно полотенце, этим полотенцем вытирался Игорь, когда приходил ко мне домой. Это было его полотенце. Это был мой гвоздь, который остался после плаща. Когда я осознала это, то повалилась на пол и кричала, поджав колени к подбородку. Бедный папа. Он стоял в растерянности, а потом побежал на кухню и капал в стакан корвалол. Теперь у нас дома всегда было три большие бутылки корвалола. С запасом.
Спустя какое-то время я поняла, что я осталась одна. Что такое Я? Кто Я? Я не могла ответить на этот вопрос. Я была чем-то собирательным, чем-то вроде лоскутного одеяла. Один лоскут – это Игорь, второй – это моя работа, третий – это моя семья с Пашей, моя семья с отцом, четвертый – мои хобби. И так далее. Это лоскутное одеяло было нашито у меня на груди орнаментом. Как и у большинства людей. Игорь, своим уходом сорвал с меня это одеяло, оголив пустое пространство внутри. Так сложились обстоятельства, что в один момент я лишилась всего. В моей жизни было три главных лоскута, это Игорь, моя любимая работа, и искусство. Игорь ушел. Работать я физически в таком состоянии не могла. Искусство меня больше не трогало. Огромная дыра в груди. Эта дыра называется одиночество. Тогда я дала определение этому слову. Одиночество, это не когда ты один, это не когда ты никому не нужен. Одиночество – это когда ты не нужен сам себе. Когда ты не любишь себя. Вот что такое одиночество. Оно душило меня как домовой по ночам. Тогда я научилась по-настоящему ненавидеть. Я ненавидела свою мать, ведь это она виновата в том, что я не любила себя. Всю жизнь всеми своими действиями и словами она выражала то, что я нежеланная, нелюбимая, я ничтожество. Во мне родились чувства, которых я никогда раньше не испытывала. Например, зависть. Я завидовала отцу, у него звонил телефон. У меня не звонил вообще. Так странно, я завидовала простому общению. Со мной же не общался никто, даже отец уже оставил попытки воскресить меня. Почему-то мне так хотелось, что бы меня любили. Но меня никто не любил. Да и как меня может любить кто-то другой, когда я сама себя не люблю? Тогда я окунулась в себя. Я поняла, что Я, это не что-то собирательное, Я – это цельное. Я, это то, что идет у меня изнутри. Я не может быть снаружи. Советское детство, да еще с такой матерью как у меня даже не предполагало мысли о том, что все, что человеку может быть нужно – есть у него внутри. Я должна была умереть, чтобы понять все это. Я должна была умереть, чтобы родиться заново. Ни что не рождается без боли.
Однажды утром папа разбудил меня с улыбкой на лице.
– Я нашел тебе работу! – радостно сказал он.
Я хотела было открыть рот, чтобы возразить ему, но он осек меня жестом.
– Сначала выслушай. Тебе не придется выходить на улицу и встречаться с людьми. Вооот, я вижу в твоих глазах интерес, – с улыбкой