Такие годы. Михаил Садовский
Дуся пристраивалась у ножной швейной машинки, на которой раскладывала свои мотки шерсти, и начиналось долгое чтение с замечательными комментариями бабушки, которую внучкины возражения остановить не могли.
– Ты можешь помедленнее? – просил Венька. – Я же за тобой не успеваю.
– Толмит, как дьячок, – поддерживала бабка и крестилась на икону в углу.
Голос раздавался ровно и монотонно. Потом он становился всё дальше, дальше… Венька смотрел в потолок, ему казалось, что он сидит в классе, и вот Эсфирь рассказывает про то, как нашли апатиты на Кольском полуострове и соль в Кара-Богаз-Голе…
И он представлял учительницу – только не с бронзовыми густыми волосами, а с тёмно-русыми, заплетёнными тугой косичкой, как у Нины, и не в сером пиджаке, а в чёрном ученическом фартуке, и голос её почему-то был удивительно похож на тот, который он слышал теперь каждый день…
Однажды, когда его осматривал Фейгин, Венька почувствовал какую-то суету за занавеской. «Проходите! Проходите!» – и появилась Эсфирь. Фейгин встал с края кровати, на которой сидел, поздоровался с ней, и она заняла его место. Венька сгорал от смущения – никогда столько взрослых сразу не проявляло к нему внимания, и среди них, среди этих взрослых, была Она… Он уже плохо понимал, что ему говорили. Только чувствовал нотки одобрения, даже восхищения им, конечно, скрытые, еле звучащие, смотрел на всех вытаращенными глазами и стеснялся, что лежит при них, что болен, хотя считал себя здоровым… и в то же время счастье всё больше и больше наполняло его…
Фейгин постоял молча, а потом что-то быстро вполголоса сказал по-еврейски, Венька не расслышал, зато Эсфирь отчётливо и саркастически ответила: «Аваде!1 – и обратилась к нему: Ты можешь попросить маму, чтобы она зашла ко мне в школу?». «Нет, не так, – запротестовал Фейгин, – сама зайди сюда ещё раз. Когда бывает мама? Поздно? Тогда зайди в воскресенье. Всё. Генуг2. Тебе не надо больше… ладно… потом…» – прервал он сам себя.
Венька был удивлён, что они разговаривают так, будто давно знают друг друга. Незнакомое ревнивое чувство неприятно укололо его, заставляло нервничать, злиться, что он сидит взаперти… И три ночи подряд ему снились рыцари в шлемах и латах верхом на конях. Они надвигались «свиньёй» на него, и он отчётливо видел на сверкавших щитах выпуклые буквы Р.У.
«Берегись!» – кричала ему Эсфирь, и он, вздрогнув от её голоса, вырывался из оцепенения страха и успевал увернуться от смертельного удара меча. Всадник, не рассчитывавший на промах, тянулся вслед за рукой, направлявшей тяжеленный меч, и падал с лошади. Тогда Венька подлетал к нему и тут ясно понимал, что ничего с ним не может поделать, потому что безоружен, а удар кулака по латам… Он судорожно искал взглядом вокруг хоть что-нибудь… но ничего – пусто! И вдруг появлялась Позднякова, подбирала выпавший рыцарский меч с земли и протягивала Веньке. «Ура!» – орал Венька, поднимал
Как же!
Достаточно.