Безобразная Эйвион, или Сон разума. Робер Дж. Гольярд
в воде дрожали, плыли и ускользали, превращая его из просто уродливого в нечеловечески безобразное.
Айрис… такая красавица. А у неё почти вся левая половина лица напоминала оплавленный жаром бугристый камень, один огромный шрам, растёкшийся в стороны отвратительными щупальцами. Нерешительно подняв руку, Эйвион прикрыла ладонью скулу и подбородок. Кожа справа была нежна и бархатиста, глаза прекрасны: большие, глубокого синего цвета; брови с изломом, а над ними – чистый высокий лоб.
Губы у Эйвион задрожали. Ей иногда казалось, что она давно всё выплакала, но в этот момент из глаз вновь готовы были брызнуть слёзы.
Айрис вскочила на ноги, отряхивая подол своего платья.
– Всё. Готово. Немножко мокро, но это ерунда. Идём.
Покои госпожи Блойдеин находились всего в десятке шагов от комнаты горничной. Из-за дверей слышались голоса, один – явно мужской.
Айрис легко пожала подруге руку.
– Не трусь. Потом расскажешь.
И, приоткрыв дверь, она втолкнула Эйвион внутрь.
* * *
Эйвион остановилась, потупив глаза.
В комнате находились двое: госпожа Блойдеин, расплывшаяся в кресле рядом с жарко полыхавшим камином, а перед ней, присев на краешек стола – мужчина в высоких сапогах и замызганном сером плаще.
Стол был заставлен яствами: блюдами с пахнущими приправами кусками мяса и пирогами; на круглых боках посеребрённого кувшина зайчиками плясало отражение пламени.
– Ты не торопилась, – недовольно заявила госпожа Блойдеин, скривив пухлые губы. – Подойди.
Эйвион сделала несколько робких шагов. Каменный пол здесь, как и в каморке матушки Маргет, был застелен, но не колючей грязной соломой, а свежими листьями и цветами.
– Подними голову.
Мужчина в плаще смотрел на неё внимательно. Его взгляд чуть задержался на левой половине её лица, но Эйвион не заметила, чтобы что-то отразилось в его взоре. Лицо у него было сухощавым, с тонким орлиным носом и небольшим шрамом на правой скуле. А глаза – такие же синие и глубокие, как у неё. И совсем не злые.
– Берегли, как могли, сир Гарет, – сказала госпожа Блойдеин; тон её голоса неуловимо изменился. Мужчина даже не посмотрел в её сторону. – Увы, исправить печати божьи не в наших силах, хоть и последние силы прилагали, чтоб лечить, кормить да одевать. Супруга моего чрезмерные заботы раньше времени в могилу свели. Мы люди небогатые, и надеюсь, что его милость лорд Марред будет оповещён о нашем усердии. А хорошо ли его милость поживает? Слыхали мы, что его сын до сих пор неженат. И я, и дочь моя Дилис были бы счастливы лично…
– Непременно будет оповещён, – прервал её сир Гарет. – Подойди ближе, дитя.
Рыцарь взял Эйвион за подбородок и с минуту вглядывался в её лицо, слегка поворачивая то вправо, то влево.
– Н-да. Была бы хороша…
Он отпустил девушку и плеснул в бокал вина.
– Ты помнишь своего отца, дитя?
Эйвион несмело кивнула.
– У тебя есть язык?
– Да,