Майя. Просвет. Роман-дилогия. Макс Ирмелин
я знал, он служил в КГБ, в девяностые ушел в отставку, занялся бизнесом, разорился.
– Понятно. Я ему не верю, скользкий он тип… все ходит и вынюхивает…
– Ты же сам хвалил его, – возразила она осторожно, – выпивали вы с ним…
– Когда? – я тут же пожалел, что спросил.
Женщина не ответила – похоже, она знает, что у меня с памятью не все в порядке, и поэтому не стала уточнять.
– Я только не пойму, с какой целью вы держите меня в дураках?! – неожиданно перехватил управление Блинк, и я стал разглядывать пустой затаившийся в неопределенном ожидании верхний угол комнаты, затем перевел взгляд в окно, прикрытое узорчатой тонкой белой занавеской, думая: зачем я это сказал?.. ведь нет никакого Блинка!
– Никто ничего не скрывает от тебя, ты просто внушил себе, что… – она запнулась, подбирая слово, и тем самым еще больше усилила мои подозрения.
– Что я внушил себе? – мой взгляд блуждал по оконной раме, обозревая сквозь стекло пустыню неба, которая вызывала ощущение тоскливой неотвратимости.
– Ничего, – поспешила она прервать разговор на самом интересном месте.
Я поглядел на очертания ее гибкого тела под одеялом, задержал взгляд на голых изящных плечах и подумал, что она безразлична и одновременно болезненно притягательна для меня.
– Нет, ты договаривай, или боишься меня задеть? – раскинул я в стороны руки с широко расставленными пальцами. – Может, ты считаешь, что я больной, а?
Женщина бросила на меня растерянный взгляд и отвернулась. – Просто… – она выдержала небольшую паузу, будто обдумывая каждое слово. – Просто ты недооцениваешь себя… можно и по-другому сказать: ты не уверен в себе, точнее, не уверен, что ты и есть ты. Иногда ты становишься совершенно другим, не знаю, как сказать, я уже сама запуталась, но это потому, что ты сам запутался.
«Ничего себе, – подумал я, – как она смогла так сказать, что коснулась моей болевой точки?»
– А я ничего не понял, – ответил я подчеркнуто легкомысленным тоном в контраст ее слишком серьезному. – Я вот давеча смотрел на твои пальцы и вдруг подумал, можешь ты мне изменить или не можешь?
– Дурак! – она демонстративно повернулась лицом к стене, и вид круто взмывающих вверх ее бедер зацепил тотчас мой блудливый взгляд.
Странно, что я почувствовал ревность к этой незнакомой женщине, она мне успела понравиться.
– Ты тоже считаешь, что не можешь? – я поднял руку, чтобы опустить на ее бедро, но в последний момент передумал.
– Я вообще не желаю об этом разговаривать, – отрезала она и будто сжалась вся в негодовании.
– То есть считаешь, что можешь? – ухмыльнулся я, кляня себя за пустословие.
– Другая на моем месте уже давно бы изменила тебе, но ты, похоже, этого не понимаешь, – она повысила голос и выставила колючки, и тотчас все очарование изгибов ее тела рухнуло. Передо мной лежала сучка, играющая, видимо, роль моей жены. И я машинально съязвил:
– Я же