Охота на изюбря. Юлия Латынина
в свалке: самодельная винтовка недаром стреляла теми же патронами, которые будут в рожках ребят Камаза.
Перчик еще раз улыбнулся и перевел взгляд с пустыря на фотографию, которую он держал в правой руке: фотографию невысокого худощавого человека лет за тридцать, со светлыми волосами и васильковыми глазами.
Было около половины третьего, когда Денис спустился в столовую, организованную на первом этаже особнячка для ретиво работающих сотрудников. Столовая была вся чистенькая, пластиковая, с длинными судками западных салатов, корейских закусок и аппетитно колышущихся на тарелочках чизкейков. Качеством забегаловка не уступала иному кабаку, посетителей чином поменьше охотно водили в нее «попить чай», а среди руководства офиса и вовсе считалось неприличным терять время на сторонний ресторан, если, конечно, в ресторане не была назначена деловая встреча.
Вот и сейчас руководство почти в полном составе – первый зампред банка «Металлург», что на втором этаже, глава вексельного центра «Металлург», что на третьем, и московский представитель фирмы «Ахтарский регистратор» сидели за пластиковым столиком в углу и смеялись какому-то рассказу Димы Неклясова.
Дима Неклясов был человек очень любопытный в своем роде. Генеральному директору «АМК-инвеста» было двадцать семь лет, а выглядел он вообще белокурым и розовощеким студентом. Извольский углядел его на переговорах, когда мальчик в перерыве между университетскими занятиями подрабатывал переводчиком, выпестовал его, вынянчил, свозил на стажировку в США, а в прошлом году посадил свадебным генералом (или, если судить по возрасту – лейтенантом) в самую заветную ахтарскую фирму, владевшую контрольным пакетом АМК.
Неклясов внушал Черяге смутное беспокойство. Трудно сказать, в чем было дело. Может быть, в том, что больно уж легко Дима Неклясов достиг всего, чего хотел. Одно дело – если тебя зовут Вячеслав Извольский и ты – пусть в тридцать четыре года – но своими зубами, руками и ногами дополз до вершины, перервав по пути неисчислимое количество глоток, подставив кучу подножек и выкинув со своего пути и тех, кто тебе мешал, и тех, кто мог помешать. Другое дело – если тебя в младости взяли пальчиками, одели в штанишки от Версаче и отправили в Принстон, а потом на мельхиоровом подносике поднесли ключи от машины, квартиры и хорошего офиса. По жизни, Диме Неклясову надо было весь век ходить пуделем за Извольским, – но ведь так легко заболеть звездной болезнью, если тебя в двадцать пять сделали вторым и при том у тебя нет надежды даже к семидесяти стать первым.
Впрочем, возможно, все это были гнусные домыслы, которым не было никакой основы, но которые Черяга в себе не подавлял. Он пес, его поставили лаять, вон он и будет принюхиваться.
Черяга щедро заставил свой поднос салатами, селедкой под шубой, ухватил полную тарелку душистых щей и к ним – свинину на ребрышках и подошел к обедающим. Дима Неклясов возбужденно рассказывал о том, как на него сегодня наехали:
– Вы представляете, я вылезаю из тачки, и тут возникает