Князь Пустоты. Книга вторая. Воин-Пророк. Р. Скотт Бэккер
откашлялась и смущенно отвела взгляд. Она заметила, как Ахкеймион коснулся пальцев Серве, и ощутила укол ревности. Она нервно рассмеялась.
– Какой странный вопрос…
– Тебе никогда его не задавали?
– Нет… то есть да, конечно, но…
– И что ты отвечала?
Эсменет помолчала. Она была взволнованна, испугана и ощущала странный трепет.
– Иногда, после сильного дождя, улица под моим окном становилась изрыта колеями от тележных колес, и я… я смотрела на них и думала, что моя жизнь похожа…
– На колею, протоптанную другими.
Эсменет кивнула и сморгнула слезинки.
– А в другое время?
– Шлюхи – они, вообще-то, лицедейки, об этом надо помнить. Мы играем…
Она заколебалась и взглянула в глаза Келлхусу, будто там содержались нужные слова.
– Я знаю, Бивень говорит, что мы унижаем себя, что мы оскорбляем божественность нашего пола… иногда так оно и есть. Но не всегда… Часто, очень часто, когда все эти мужчины лежали на мне, хватали ртом воздух, словно рыбы, думая, что они владеют мною, трахают меня, – мне было жалко их. Их, а не себя. Я становилась скорее… скорее вором, чем шлюхой. Я дурачилась, дурачила их, смотрела на себя со стороны, будто на отражение в серебряной монете. Это было так, как будто… как будто…
– Как будто ты свободна, – сказал Келлхус.
Эсменет улыбнулась и нахмурилась одновременно; она была обеспокоена интимными подробностями их разговора, потрясена поэтичностью собственного озарения и в то же время чувствовала странное облегчение, будто сбросила с плеч тяжелую ношу. Ее колотило. И Келлхус казался таким… близким.
– Да…
Она попыталась скрыть дрожь в голосе.
– Но откуда…
– Так мы узнали о священном пемембисе, – сказал Ахкеймион, подходя к ним вместе с Серве. – А что вы узнали?
Он бросил на Эсменет многозначительный взгляд.
– Каково это: быть тем, кто мы есть, – ответил Келлхус.
Иногда, хотя и нечасто, Ахкеймион оглядывал окрестности и просто знал, что идет той же, что и две тысячи лет назад, дорогой. Он застывал, как будто замечал в зарослях льва, или просто озирался по сторонам, изумленно, ничего не понимая. Его сбивало с толку узнавание, знание, которого не могло быть.
Сесватха когда-то проходил по этим самым холмам, спасаясь бегством из осажденного Асгилиоха, стремясь вместе с сотней прочих беженцев отыскать путь через горы, бежать от чудовищного Цурумаха. Ахкеймион поймал себя на том, что то и дело оглядывается и смотрит на север, ожидая увидеть на горизонте черные тучи. Он обнаружил, что хватается за несуществующие раны и отгоняет прочь картины битвы, в которой он не сражался: поражение киранейцев при Мехсарунате. Он осознал, что движется, как автомат, лишенный надежды и любых желаний, кроме стремления выжить.
В какой-то момент Сесватха оставил своих спутников и ушел в одиночестве бродить между продуваемых ветром скал. Где-то неподалеку отсюда он нашел маленькую темную пещерку и забился туда, свернувшись, словно пес, обхватив колени, визжа, подвывая, моля