Фернандо Магеллан. Книга 2. Игорь Ноздрин
грубо разговариваете с ним. Он зол на вас, – промолвил францисканец.
– Какой обидчивый! – усмехнулся Барбоса. – Я наловлю сотню рабов и отправлю на рынок.
– Энрике принял христианство, отчего заслуживает иного обращения.
– Он – раб! – воскликнул Дуарте. – Этим все сказано.
– Он – человек! – не уступал Антоний.
– Давно стал им?
– С момента крещения святой водой.
– Матерь Божья! Так все дикари превратятся в людей и откажутся подчиняться!
– Мы воспитаем в них покорность Господу и белым наместникам, – пояснил Фернандо.
– Антоний будет обличать и наместников.
– Что в том плохого? Пусть лучше капелланы ругают власть, чем туземные князьки. Мы всегда договоримся со священниками.
– Зачем вы так? – обиделся монах.
– Сделаю тебя архиепископом, затем кардиналом, – пообещал Фернандо.
– Я служу Господу не ради красной шапки.
– Одно другому не мешает, – заметил адмирал. – Мы построим на островах новое царство. У Колумба не получилось, а мы сделаем. Ты бы, Дуарте, не кричал на Энрике… Он рожден свободным человеком, не привык к грубому обращению.
– Вот те раз, – недовольно пробормотал шурин. – Просил покарать раба, а оказался виноват!
– Хвала Господу! – замахал ручками францисканец. – Сеньор капитан-генерал осудил гордыню.
– Гнал бы ты его подальше, – без злобы посоветовал шурин. – Монах хорош на паперти, а не на корабле.
– Хватит спорить, пора ужинать! – услышав звон посуды, воскликнул Магеллан.
Вечерело. Оранжевое солнце укладывалось спать в белоснежную перину холмов, окрашивало их бледно-розовым цветом персидского шелка. Над ним сгустились тучки-одеяла, блиставшие перламутровыми переливами, от холодного чернильно-фиолетового до пышущего жаром алого. Меж ними дымно-золотистыми столбами пробивались лучи, в которых отец Антоний увидел бы ангелов. Рваные мутные клочья облаков шевелились и таяли. Бледно-голубое небо над покрывалом поднималось вверх, сгущалось синевой, наливалось тяжестью. Нетерпеливый месяц карабкался из-за темного горизонта, тащил за собой стальные звездочки-заклепки. Примораживало.
Пламя костра обжигало озябшие руки, отгоняло от набухшей влагой прогалины осевший снег, обнажало дышавшие испариной песок и камни. Сизый дым поднимался над головой, скапливался легкой тучей и понемногу исчезал в наступавших сумерках. Потрескивали сучья, гудел огонь, будоражил голодные желудки. От сырой одежды шел пар, воняло потом.
– Кабы зверя подстрелить да на вертел, – размечтался Сантандрес, шуровавший веткой в золе.
– Ищи теперь… – недовольно пробурчал солдат, смешно выпячивая зад, подставляя спину теплу— Одни вороны летают.
– Не подпали седалище, – предостерег Хинес.
– Промок, – пожаловался бедняга. – Третий час сидим, ждем. Сколько терпеть?
– Пока не вернутся, – в сотый раз ответил матрос— Васко велел ждать до вечера, а потом возвращаться!