Фернандо Магеллан. Книга 2. Игорь Ноздрин
ощупывают днище, мерзко обросшее и капающее соленой водой. Смех стоит над гаванью, но разгоряченные мальчишки не замечают издевки.
– Опять пустая, – сокрушается Педро.
– Плохо искал, – замечает цирюльник.
– Всю перебрал.
– А на язык пробовал? – предлагает Бустаменте.
– Нет.
– У жемчужницы сладковатое тельце, – объясняет цирюльник.
Подростки принюхиваются, лижут раковины.
– Посторонитесь! – боцман прокладывает дорогу адмиралу со свитой.
– Пролома не видели? – интересуется Серран.
– Нет, – хором отвечают десятки голосов.
– Чего жуете? – спрашивает капитан парней. – Вкусно?
– Ищем жемчуг, – выплевывает мякиш Педро. – Надо поймать сладкую.
– Ох, дураки! – догадывается капитан. – Вы бы облизали днище, чтобы нам не скрести!
– Разве?.. – начинает понимать Педро.
– Ешь, поумнеешь! – советует Серран.
Командиры внимательно изучают косматую поверхность, тычут палками, стучат, удовлетворенно кивают головами.
– Я ожидал худшего состояния, – подытоживает Серран, – думал, доски сгнили.
– Сколько времени потребуется на ремонт? – осведомляется Магеллан.
– Дней десять…
– Поторопись! Четыре корабля ждут очереди. Успеть бы до холодов!
– Работы здесь много, – решает Мескита. – Вряд ли быстро управимся: день на очистку, два на просушку, еще два на конопачение, а то и четыре… – загибает пальцы, качает головой – Две недели на каравеллу!
– У нас нет времени, – хмурится адмирал. – Не думай о таком сроке!
– Сеньор капитан-генерал! – зовут от мастерской. – Разведчики вернулись, сказывают, будто видели людей!
– Позовите Васко! – велит Фернандо.
– Плох он, ослаб… – замялся кузнец.
Смех потихоньку затих, матросы потянулись на холм встречать товарищей. Адмирал покинул Серрана, направился с родственниками к срубу.
Розовая дымка на востоке посветлела, пожелтела, родила маленькое слепящее солнце, заспешившее на запад не поперек небосклона, а низко над горизонтом, не пожелав взлететь и обогреть людей в далекой Патагонии. Сумрачный сероватый свет исчез. Линялое грязное небо над холмами очистилось, налилось голубизной. Снег побелел, засверкал холодными искрами, распушился. На силуэте кузни-мастерской уродливо чернели старые доски с каравелл, желтело рубленое дерево. Легкая струйка дыма ниточкой поднималась над сложенной из булыжников трубой. Большая настоящая работа еще не начиналась.
Вернувшиеся с равнины солдаты сидели во дворе у двери на куче хвороста, ждали, когда на очаге сварится похлебка с крупными кусками сала и моржового мяса. Офицеры собрались в мастерской вокруг лежащего на полу португальца. Пухлый румяный Моралес растирал ему тело, готовил снадобья. Рядом на табурете сидел Леон, хотя старшие по званию дворяне стояли, переминаясь с ноги на ногу. Матрос устало повторял рассказ о встрече с великанами, блуждании в лабиринте, куда их заманили дикари, чтобы