Столп огненный. Кен Фоллетт
Нынешняя встреча – только начало. Он обязательно вернется, уж поверь.
Барни отправился к дому семейства Руис, узнать, что сталось с Херонимой.
Дверь открыла молодая женщина, по виду африканка-рабыня. Барни подумалось, что ее можно было счесть привлекательной, когда бы не глаза, покрасневшие от слез, и не печаль на лице.
– Я должен повидать Херониму, – сказал юноша громко.
Рабыня приложила палец к губам, упрашивая говорить тише, а затем поманила за собой в глубину дома.
Барни ожидал увидеть повара и нескольких служанок, занятых приготовлением обеда, но на кухне было пусто. Огонь в очаге не горел. Юноше припомнились слова инквизитора – мол, у еретиков обычно забирают все имущество; подумать только, как быстро все произошло! Челядь Руисов, судя по всему, уже распустили. А рабыню, должно быть, продадут, оттого она и плакала.
– Меня зовут Фара, – сказала африканка.
– Зачем ты привела меня сюда? – недоуменно справился Барни. – Где Херонима?
– Говорите тише, – попросила рабыня. – Херонима наверху, с архидьяконом Ромеро.
– Плевать! Я хочу поговорить с нею! – воскликнул Барни, делая шаг к двери.
– Молю вас, не надо! Всем будет хуже, если Ромеро вас увидит.
– С какой стати? Что во мне такого?
– Я приведу Херониму сюда. Скажу, что зашла соседка и хочет с нею повидаться.
Барни поразмыслил, утвердительно кивнул, и Фара ушла.
Юноша огляделся. Ни тебе ножей, ни посуды, ни кувшинов с тарелками. Вынесли все подчистую. Неужто инквизиция не гнушается торговать посудой еретиков?
Несколько минут спустя появилась Херонима. Девушка выглядела внезапно повзрослевшей, намного старше своих семнадцати лет. На прекрасном лице застыло выражение безразличия, глаза были сухими, но смуглая кожа словно посерела, а стройное тело сотрясалось, будто от сдерживаемых рыданий. Барни сразу понял, каких усилий ей стоит сохранять напускное спокойствие и не выдавать свое горе.
Юноша сделал было движение навстречу, желая обнять Херониму, однако та попятилась и вскинула ладонь, как бы прося остановиться.
Он беспомощно развел руками и спросил:
– Что происходит?
– Я осталась одна. Мой отец в тюрьме, а других родственников у меня нет.
– Как он?
– Не могу сказать. Узникам инквизиции не позволяют общаться – ни с родными, ни с кем-либо еще. А у него слабое здоровье, сами слышали, как он пыхтит даже после короткой прогулки. Говорят, они… – Херонима замолчала, но быстро справилась с собой; потупилась, перевела дыхание и продолжила: – Говорят, его станут пытать водой.
Барни доводилось слышать об этой пытке. Жертве зажимали ноздри, чтобы та не могла дышать носом, насильно раскрывали рот и вливали в горло воду, кувшин за кувшином. Вода заполняла брюхо, терзая внутренности, и попадала в носоглотку отчего человек начинал задыхаться.
– Он же погибнет! – ужаснулся Барни.
– Они забрали все деньги и вещи.
– Что вы намерены делать?
– Архидьякон