Ливиец. Михаил Ахманов
с меньшей неприязнью, но это тоже не мое. Нет, не мое! Я – человек пустыни, и если когда-нибудь умру, то среди песчаных дюн, уставившись выжженными глазами в знойное беспощадное небо.
Когда-нибудь умру!.. Демоны Песков! Будто я, носитель духа Гибли, великого вождя и колдуна, не умирал именно так дюжину раз! В остальных случаях мне протыкали печень копьем или дротиком, забрасывали камнями, душили тетивой от лука, били секирой в висок и, связанного, швыряли крокодилам. Думаю, последняя смерть была столь же антисанитарной и мучительной, как в зубах гиены, но это лишь мои предположения. Ни разу я не решился довести дело до конца и дать себя слопать живьем.
В небе посветлело, полыхнуло алым и золотистым, и запах сирени стал гуще – будто победный рокот труб, которому подыгрывают тонким ароматом скрипки-орхидеи. В ветвях яблони завозились, засверкали крохотные разноцветные комочки, потом один из них расправил лиловый шлейф-парашютик, шевельнул его краями и неспешно перебрался на янтарный колпак жилища Тави. Бескрылая птичка-медуза… Кажется, с Телирии или Банна… Дети любят с ними играть.
Стараясь не потревожить Тави, я осторожно поднялся и натянул короткие штаны с нагрудником. Нагрудники последнее время носили вычурные, кружевные, сотканные из яркого паутинного шелка, с орнаментом из нитей астабских пчел-жемчужниц. Кружева и орнаменты иногда заменялись личным гербом с девизом на каком-нибудь древнем языке, предпочтительно греческом или латыни. Что-нибудь этакое, с намеком – «Magna res est amor» или «Calamitas virtutis occasio», что означает «Великая вещь – любовь» и «Бедствие – пробный камень доблести». Ну, любовь – она всегда любовь, а вот бедствий, чтобы оттачивать на них свою доблесть, в наши времена не сыщешь. Во всяком случае, на Земле, но можно забраться на Панто-5 и углубиться с киркой и лопатой в те самые окаменевшие фекалии.
Да, так насчет нагрудников, шелков и всяких орнаментов с кружевами… Мои привычки скромнее: я сторонник серого, желтого и коричневого, тех оттенков, что теряются в песках пустыни, а из старинных девизов мне ближе всего «Crede experto» – «Верь опытному». Впрочем, я не выставляю своих пристрастий напоказ.
Тишина. Теплый ласковый полумрак и аромат женского тела… Ментальный образ Тави плывет в моем сознании – цветок на стройном стебле, запах шиповника и шелест листвы под ласковым ветром… Яблоня, ограждавшая земную часть ее бьона, окружает нас сотней гибких толстых веток, в хаосе которых теряется главный ствол и пропадают многочисленные стволики-подпорки. Над этим темным ожерельем из сучьев, плодов и листвы уже стали проступать в светлеющем небе призрачные видения крыш соседних зданий, фантомы труб, башенок, флюгеров, шпилей и полоскавшихся на них вымпелов. То был район, в котором обитали Целители, Операторы и Наставники-Воспитатели Койна Продления Рода – небольшие особняки, бассейны, павильоны, умилительно мягкие и ровные лужайки, разбросанные в причудливом беспорядке среди ухоженной зелени. Словом, буколический пейзаж. Чуть дальше, за рощицами дубов, эльбуков