Пертская красавица. Вальтер Скотт
у нас не заделают пробоины в стенах и бродягам горцам, этим бездельникам, дают полную свободу темной ночью поднимать добрых людей с постели!
– Поглядите, соседи, – сказал Оливер Праудфьют, показывая подобранный им на земле предмет – сочившуюся кровью кисть руки. – Когда же такая рука завязывала ремни на брогах?{56} Она большая, правда, и костлявая, но выхолена точно у леди, и кольцо на ней сверкает, как яркая свеча. Скажу без ошибки, Саймону Гловеру доводилось делать перчатки на эту руку – он ведь работает на всю придворную знать.
Зрители, отпуская свои замечания, принялись разглядывать кровавую находку.
– Ежели так, – сказал один, – Гарри Смиту впору удирать из города, да поскорее, потому что, когда дворянину отрубили руку, едва ли судейские почтут защиту дома пертского горожанина достаточным оправданием. Насчет увечий закон куда как суров!
– Ну не срам ли так говорить, Майкл Уэбстер! – ответил шапочник. – Разве мы не наследники и преемники доблестных древних римлян, построивших Перт по подобию их родного города? И разве нет у нас хартий, дарованных нам благородными королями, нашими родоначальниками, как их любящим вассалам? И вдруг мы отступимся от всех своих привилегий и вольностей, от прав и гарантий: насчет поимки с поличным и насчет вора, пойманного на взломе, и крови за кровь, и наложения денежных взысканий, и правил насчет выморочных имуществ и насчет товаров!.. Неужто мы потерпим, чтобы нападали безнаказанно на дом честного горожанина? Нет, добрые соседи, искусные ремесленники, граждане Перта! Скорее Тэй потечет вспять к Данкилду{57}, чем мы примиримся с таким беззаконием!
– А чем тут поможешь? – сказал степенный старый человек, который стоял, опершись на двуручный меч. – Что, по-твоему, могли бы мы сделать?
– Эх, бэйли{58} Крейгдэлли, от вас уж я никак не ожидал такого вопроса! Вам бы как раз и отправиться прямо с места к его милости, нашему королю, поднять его с королевской его постели и доложить ему о нашей обиде, что вот заставляют нас вскакивать среди ночи и по такому холоду выбегать в одних рубахах! Я предъявил бы ему эту кровавую улику и услышал бы из его королевских уст, полагает ли он справедливым и законным, чтобы так обходились с его любящими вассалами рыцари и знатные особы из его распутного двора. Вот это означало бы горячо отстаивать нашу правду.
– Горячо, говоришь ты? – возразил старик. – Да, так горячо, что мы все околели бы, голубчик, от холода, прежде чем привратник повернул бы ключ в замке, чтобы пропустить нас к королю. Ладно, друзья, ночь холодная, мы как мужчины несли стражу, и наш честный Смит дал хорошее предостережение каждому, кто вздумает нас обижать, а это стоит двадцати королевских запретов. С зарею настанет новый день, и мы обсудим дело на этом самом месте и порешим, какие меры принять нам, чтоб изобличить и наказать негодяев. А теперь давайте разойдемся, пока у нас не застыла в жилах кровь.
– Верно, верно, сосед Крейгдэлли… Во славу Сент-Джонстона!
Оливер